Часто отец брал меня в служебные командировки. Мы пешком ходили с ним по деревням и селам Ветлужского района, от одного пчеловода к другому. В этих путешествиях я глубже узнал сельскую жизнь и сложность работы на земле.
Моя мать вела домашнее хозяйство и занималась нашим воспитанием. Все силы и всю любовь одна отдала нашему воспитанию, а в семье нас было восемь детей.
Хоть и был я в семье единственным сыном, родители меня особенно не опекали. При каждом удобном случае подчеркивали, словно стараясь кому-то доказать, что единственный сын растет не баловнем и что они воспитывают меня в духе любви к труду.
Действительно, с раннего детства я работал в небольшой колбасной мастерской у брата моего отца: покупал мясо и вместе с соседскими мальчишками (за отсутствием лошадей) крутил ворот пресса[11], за что ежедневно получал шмат свежей колбасы, а в десять лет я уже косил наравне с взрослыми. Правда, за колбасную мастерскую дядьку моего раскулачили, лошадей отняли. А в тридцать седьмом мне это аукнулось: однажды ночью меня вызвали в НКВД и допрашивали там несколько часов подряд, пытаясь выведать контрреволюционные настроения моего дяди. Я уж, стыдно признаться, подумал, что не выпустят, даже перед уходом жену предупредил, чтобы не ждала, но, поскольку еще в анкете при зачислении в училище я честно указал все обстоятельства этого дела, вроде все обошлось. Ну, да что вспоминать…
Так вот, отец никогда не ограничивал меня в использовании столярного инструмента и лесоматериалов. Никогда не ругал за неудачи, всячески поощряя любую мою трудовую инициативу. Под впечатлением рассказов отца о пчеловодстве я в это время построил улей собственной конструкции, но не совсем удачный, ибо первым же от него отказался.
Пятнадцати лет окончил девятилетку и уехал в Ленинград к сестре Александре Павловне, ставшей мне второй матерью.
Помню, как мы расставались: мать плакала навзрыд, а отец, будто стесняясь, смахнул слезу и коротко произнес: «Прощай, сын, всего тебе хорошего» — и подсадил на скрипучую телегу, которая тут же тронулась и увезла меня далеко от полноводной реки Ветлуги, от старого города с низкими деревянными домиками, от пахучих ветлужских полей и лугов…
С приездом в Ленинград закончилась моя созерцательная жизнь. Там меня приветил Владимир Земляков, тоже родом из Ветлуги, который оказал большое влияние на мой выбор дальнейшего пути. Он открыл для меня неведомый доселе заводской мир. По его совету в начале 1931 года я поступил в фабрично-заводское училище (ФЗУ) при Государственном заводе точного машиностроения имени Макса Гельца, который расположен на Песочной улице Петроградской стороны. Завод изготавливал чулочно-вязальные, табачно-набивные машины, ученические перья и пишущие машинки «Ленинград». Но самое главное, что этот завод впервые в стране освоил производство линотипов
