, а другой — потягивая сигнальный трос, побежал к носу подводной лодки, где опустился в холод накатывающих волн. Второй конец обвязанного вокруг его пояса сигнального троса держал боцман Емельяненко, осуществляя таким образом простую, но не очень надежную связь.
Время тянулось мучительно медленно.
— Ну скоро же вернется? — тревожились мы, оглядывая горизонт.
Наблюдатели и обеспечивающие матросы на палубе хотели хоть чем-нибудь помочь своему товарищу, который рисковал жизнью в кромешной тьме забортной воды, но были совершенно бессильны. Это еще больше усиливало напряжение и беспокойство за Баранова.
Наконец Костя показался на поверхности моря. Егоров и Неронов быстро подхватили его и вытащили из воды. Не держась за штормовой леер, все побежали к боевой рубке и поднялись на ходовой мостик.
Едва Костя спустился в центральный пост, мы обступили его, наперебой расспрашивая не только о подробностях ремонта, но и о чувствах, которые он испытал во время работы под водой.
— Дайте хоть раздеться, я немного запарился, — сдержанно отшутился Костя и принялся разоблачаться: сначала стянул с себя весь в прозрачных каплях резиновый костюм, потом — отсыревший шерстяной свитер, и, наконец, оставшись в одной тельняшке, он с достоинством уселся на парусиновую разножку, поправил густую шевелюру и, положив руки на колени, принялся рассказывать: — Спустился под воду, там непроглядная тьма и жуткий холод, даже в теплой водолазной одежде насквозь пробирает. Вначале попытался спуститься ниже, но из-за тесноты пришлось устроиться у торпедного аппарата. Потом повернулся к передней крышке и осмотрел внешнюю ее часть — все в порядке, исправна. Затем проверил передний срез торпедного аппарата и, представляете, обнаружил на нем птицу, остатки которой и не давали крышке закрыться. А уж удалить их не стоило никакого труда.
Как птица попала между передней крышкой и передним срезом торпедного аппарата, всем было понятно: передние крышки торпедных аппаратов открывались только вручную, поэтому ночью, чтобы ускорить подготовку к выстрелу, мы после всплытия открывали их и ходили с открытыми, а погружаясь — закрывали. Вот в этот момент несчастная водоплавающая, видимо, и оказалась в западне.
Безусловно, Баранов совершил подвиг, а рассказывал об этом так спокойно, будто произвел рутинный осмотр торпедных аппаратов на базе. В действительности все обстояло значительно сложнее: кромешная тьма под водой, волнение моря, большая вероятность остаться посреди открытого моря в случае внезапного погружения подводной лодки. Опасность подстерегала его каждую секунду, но он этого не замечал или, может быть, преодолевал страх, памятуя о воинском долге.
