Недели не проходило без криков, после которых отец спал в «Рамблере», а мама убегала в дом, получив от него затрещину. На следующий день оба вели себя как ни в чем не бывало. Пара ночей проходила спокойно, а потом крики и побои начинались снова.
Соседи были недовольны. После двух лет дворовых побоищ и маминых постоянных жалоб они не хотели иметь ничего общего с нашей семьей. Когда кто-то из нас днем шел по улице, они поспешно отворачивались. Детям не разрешали с нами играть или приходить в гости, а нас с Сэмом не приглашали к другим, поэтому играли мы только на общей детской площадке.
Когда уроки в школе заканчивались, я каждый день приходил туда с Сэмом. Ему так нравилось копаться в песочнице, что я его прозвал Сэндмэном — «песочным человеком». Иногда мы выходили за пределы поселка, но совсем недалеко. Когда Сэму пора было домой, я его отводил, а сам убегал в пустыню. Никто меня не останавливал, а мне хотелось одного — оказаться подальше от мамы с папой.
Однажды их стычка затянулась дольше обычного. Я обнаружил Лонни сидящей на верхней ступеньке крыльца, с наброшенным на плечи одеялом.
— Мама уже три раза будила его в машине. Она как будто хочет, чтобы он ее побил.
Лонни встала и приоткрыла дверь.
— Я сейчас вернусь.
Она принесла два стакана «Кул-Эйд»[2] и протянула мне один.
— Думаю, нам лучше еще посидеть здесь.
Отец со скрипом опустил в машине стекло.
— Тельма-Лу, отправляйся домой, пока я не надрал тебе задницу, — прошипел он сквозь стиснутые зубы.
Мама не двинулась с места. Отец подтянул колени к груди и с силой толкнул ногами дверцу, так, что она ударила маму, и та упала в грязь. Потом с трудом поднялась и побежала вокруг машины, зовя на помощь. В соседнем доме, у Сандерсов, зажегся свет, и муж с женой в халатах вышли на крыльцо. Жена покачала головой, и они вернулись в дом. Свет погас.
Отец захлопнул дверцу машины и накрыл голову сверху подушкой. Мама влетела в дом мимо нас с Лонни и в следующее мгновение выбежала оттуда со сковородой в руках. Подняв ее повыше, она начала лупить сковородой по крыше «Рамблера» над головой у отца. Он выскочил из кабины и сильно толкнул ее в плечо, так что она опять упала.
— Ты меня не любишь, — стенала она, съежившись на земле. — Я ненавижу эту жизнь. Ненавижу поселок. Ненавижу противных соседей. Я заберу детей и уеду!
Мы с Лонни только усмехнулись. Маме во всем требовалась помощь. Она и о себе-то не могла позаботиться, не то что о нас.
