— Лучше не бывает. Я полностью расслабился. Но нам разве не пора стартовать?
Хиллз коротко засмеялся.
— Да. Вот это здорово. Посмотрите в иллюминатор, мистер Кеннеди.
Кеннеди неловко повернулся влево и глянул. Он увидел тьму, кое-где прорванную ослепительно яркими точками света. В самом низу иллюминатора, почти на пределе видимости, он различил зеленый шарик с очертаниями Европы и Азии. Он напоминал крошечный глобус. Возле него висел шарик поменьше, истыканный ямками.
Все выглядело застывшим, висящим в абсолютной тишине, как буд-то было нарисовано на рождественской открытке. Приглушенным голосом Кеннеди спросил:
— Мы в космосе?
— Конечно. Похоже, вы все проспали. И момент старта, и невесомость, и все остальное. Мы уже в половине суток пути от Земли. Теперь так до Ганимеда и покатимся, без особых приключений, мистер Кеннеди.
— Я могу покинуть эту люльку? — спросил тот.
— Почему бы нет? — Хиллз пожал плечами.
— А я не поплыву в воздухе или как там бывает?
— Три часа назад мы установили вращение вдоль продольной оси корабля, мистер Кеннеди. Сила тяжести теперь точно такая же, как на Земле. Если вы голодны, то можете поесть на камбузе, в носу корабля.
Он поел. Корабельная пища представляла из себя синтезированную массу, питательную и исключительно сбалансированную и вкусом спорящую с брикетами из соломы. Он ел молча и в одиночестве — команда уже пообедала.
Четверо членов экипажа играли в карты на смотровой площадке, откуда открывался вид на звездную бездну. Их занятие показалось Кеннеди неуместным и смешным одновременно, когда, шагнув через порог незапертой двери, он увидел, как они вчетвером, заросшие и одетые в давно не стиранные рабочие комбинезоны, расселись на корточках вокруг пустой бочки из-под горючего и мрачно дуются в покер, тогда как в пяти футах от них расстилается все великолепие звездного неба.
Он не испытывал никакого желания нарушать их игру, они же напрочь игнорировали его присутствие, поэтому ясно было, что он тут лишний. Улыбнувшись, он отвернулся от них. Конечно, думал он, когда проделаешь много космических полетов, то чувство великолепия космоса притупится, а покер так и останется захватывающим. Вид бесконечности, наполненной сияющими солнцами, притягателен до определенных пределов, решил про себя Кеннеди. Но сам не мог оторваться от распростершейся снаружи абсолютной тьмы, откуда прорывались звезды и где можно было также различить красноватое тело, которое он принял за Марс.
