— Мне известно, что о ней говорят, — отрывисто бросил он, прервав сестру.
— Многие утверждают, что она…
Он резко выпрямился и внезапно покраснел.
— Все это вранье. Полное вранье. Меня удивляет то, что ты придаешь значение такой пустой болтовне.
— Извини, — удрученно воскликнула Элиза, — но я просто…
— Все это вранье, — продолжил он, словно не слышал слов сестры, — распространяла ее мачеха. Она так завидует ей, что извивается как змея, лишь бы…
— Я испугалась за тебя! — закончила она.
— За меня? — Озадаченный, он пристально взглянул на сестру. — Но почему?
— Потому что… — Элиза помедлила, пытаясь упорядочить свои мысли, анализируя все слухи, — потому что наш отец никогда не согласится на это. Ты сам знаешь. Мы же в долгу перед той семьей. Отец даже никогда не упоминает их имени. А еще из-за того, что болтают о ней. Сама я не верю этому, — поспешно добавила она, — конечно, не верю. Но все-таки мне тревожно. Говорят, что ничего путного из этой вашей привязанности не выйдет.
Словно подкошенный, он опять плюхнулся на тюки с шерстью и закрыл глаза. Брат вдруг весь задрожал, но Элиза не поняла, то ли от ярости, то ли от иного возмущения. Они долго молчали. Потом она вспомнила, что еще хотела спросить, и подалась вперед.
— А у нее правда есть сокол? — с новым интересом прошептала она.
Он открыл глаза и поднял голову. Брат и сестра посмотрели друг на друга.
— Есть, — ответил он.
— В самом деле, совсем ручной? Я слышала, но не знала, можно ли верить…
— У нее живет пустельга, а не просто сокол, — порывисто произнес он, — она сама воспитала ее. А научил ее один священник. У Агнес есть специальная перчатка, и птица срывается с нее точно стрела и улетает в лес. Уверен, ты еще не видела ничего подобного. Она совершенно меняется в полете… можно подумать, что это два разных создания. На земле пустельга выглядит очень скромно, совсем не так, как в полете. А по зову Агнес птица возвращается и, полетав вокруг огромными кругами, стремительно и точно садится прямо на перчатку.
— Может, она и тебе разрешала? Надеть ее перчатку и поиграть с этим соколом?
— Пустельгой, — поправил он и кивнул, едва не просияв от гордости, — разрешала.
— Как бы мне хотелось, — вздохнув, еле слышно прошептала Элиза, — увидеть ее.
Он глянул на сестру, потер подбородок испачканными кончиками пальцев.
— Может быть, — произнес он, словно размышлял вслух, — когда-нибудь я возьму тебя погулять с нами.
Элиза пригладила платье, расправив смявшиеся складки. Ее охватил восторг, смешанный со страхом.
