Следующий вагон был так называемый свитский, в котором было мое купе, смежное с таковым министра двора, по болезни не вернувшегося из заграничного отпуска; на этот раз оно было занято обер-гофмаршалом графом Бенкендорфом.
В свите государя кроме нас в этой поездке находились обер-шталмейстер A. A. Гринвальд, флаг-капитан Его Величества К. Д. Нилов, командир сводного полка В. А. Комаров, командир конвоя граф А. Н. Граббе, флигель-адъютант A. A. Дрентельн, граф Д. С. Шереметев и князь Багратион-Мухранский; лейб-медик Е. С. Боткин, лейб-хирург В. Н. Деревенко и инспектор императорских поездов М. С. Ежов; а комендантом поезда был начальник дворцовой полиции Б. А. Герарди.
По другую сторону вагона Их Величеств находился вагон с гостиной и столовой, а в следующих помещались буфет, кухня и прислуга.
Сопровождавшие Их Величества особы свиты ежедневно собирались в столовой к утреннему кофе от 9 часов утра, к завтраку в половине первого, к дневному чаю в 4 часа и к обеду в половине восьмого. В пути обыкновенно приглашались к завтракам и обедам сопровождавший поезд инспектор императорских поездов и начальник дороги.
По вечерам государь иногда оставался в гостиной и играл несколько партий в домино; постоянными его партнерами были флаг-капитан К. Д. Нилов, командир конвоя граф А. Н. Граббе и флигель-адъютант А. А. Дрентельн. В 10 часов вечера подавался чай, на который все собирались только в тех случаях, когда выходила государыня, сама разливавшая чай. Вследствие нездоровья Ее Величество большей частью завтракала и обедала в своем отделении, что также служило поводом для осуждений, так как благодаря цветущему виду императрицы никто не хотел верить в ее болезнь сердца, и острили по поводу этого диагноза над лейб-медиком Е. С. Боткиным — тем самым, который после отречения государя от престола оказался одним из наиболее преданных царской семье.
Наследник и великие княжны вносили в жизнь поезда большое оживление. Держали они себя со всеми чрезвычайно мило. Меня с первых же дней поразила их простота, естественность в обращении и трогательные отношения к родителям и между собою, которые можно было бы поставить в пример любой семье. Невольно напрашивалось сравнение этих прелестных великих княжон с некоторыми носительницами громких фамилий — великосветскими барышнями, которые полагали, что своей надменностью импонируют окружающим.
Если бы кто-нибудь встретил великих княжон, не зная, кто они, то, судя по их скромности и приветливости, никогда бы не поверил, что это — дочери царя.
