— Мы, может, и не поймем. А вот Берта и Ри поняли бы, — удрученно заметил Ит. — Эри, то, о чем ты говоришь, не может не иметь математического отображения. Чтобы осознать происходящее, нам нужно найти их.
— Найдем, — пожала плечами Эри. — Но мне вообще-то надо сначала точку найти. Тут. Из которой можно строить мост. Я, конечно, понимаю, что вы сейчас лечите папу, но…
— Он нам не совсем папа, — возразил Ит. — Это предок, с которого началась… наша пара, если угодно.
— Времени нет, — напомнила Эри. — Так что…
— Какая разница? — Саб, кажется, разозлился. — И вообще, мы ужинать будем? Эй, Люся, как тебя там. Верни тарелку, куда ты ее снова уволок?
* * *
Этой ночью дежурил Саб, хотя и Ит, и Скрипач знали, что его дежурство будет выглядеть следующим образом: он просто сделает себе в медблоке кровать, и завалится спать. Утруждать себя ночными бдениям Саб не собирается, это точно. Впрочем, в бдениях и необходимости особенной нет. Кили давно уже вне опасности, его, конечно, придется полечить, но одно дело — полечить, а другое — вытащить с того света. Сейчас уже не надо вытаскивать. Вытащили. Поэтому можно лечь спать так, как привыкли — в одной каюте, на одной кровати. Как всегда.
— Странное ощущение, — шепотом сказал Скрипач. — Вроде бы ничего не изменилось, но теперь… теперь я знаю, что ты — мой брат. На самом деле брат. Помнишь, сколько мы врали, что мы братья? А, оказывается, говорили правду.
— Помню, конечно, — Ит вздохнул. — Изначально да, видимо… только мы давно не братья, рыжий. Мы нечто большее. Я пытаюсь примерить это на себя, но… у меня плохо получается, — признался он. — И потом. Знаешь, я думаю…
— О чем? — Скрипач говорил шепотом, хотя в этом не было никакой необходимости.
— Значит, она всё-таки была, — прошептал Ит в ответ.
— Кто?
— Мама. Значит, у нас все-таки была мама, понимаешь? И она сейчас где-то есть… — Ит глубоко вздохнул. — Она где-то здесь есть, она ходит сейчас по этому миру. У него ведь нет детей, рыжий. Пока — нет.
— И старший отец тоже был, — Скрипач положил Иту подбородок на плечо. Ит, который терпеть не мог, когда ему дышат в ухо, в этот раз сдержался и промолчал. — Мама… как странно… я никогда и никому не говорил этого слова. Ты тоже.
— Да, я тоже, — эхом отозвался Ит. — Вот что я еще подумал… возраст согласия везде — семь лет. В некоторых религиях считается, что только в этом возрасте человек обретает разум, а вместе с ним — душу. Значит, получается, самую первую жизнь мы прожили — здесь? До семи лет — точно?
