Из трехэтажной больницы открывался вид на шестую по загруженности рабочую гавань Западного побережья. В Чехалисе плавало так много бревен, что легко было представить, как с их помощью можно пересечь устье длиной в две мили. На востоке находился центр Абердина, где торговцы жаловались на то, что постоянный грохот грузовиков с древесиной отпугивает покупателей. Это был рабочий город, и его работа почти целиком зависела от превращения дугласовых пихт с окружающих холмов в предмет торговли. Абердин был домом для 37 различных целлюлозных, галечных или лесопильных заводов. Их дымовые трубы затмевали самое высокое здание города, имевшее всего семь этажей. Прямо вниз по холму от больницы находилась гигантская дымовая труба завода Районье – самая большая башня, которая простиралась на 150 футов к небу и извергала бесконечное божественное облако древесных отходов.
Хотя Абердин и гудел от движения, ко времени рождения Курта его экономика постепенно сокращалась. Округ был одним из немногих в штате с сокращающимся населением, поскольку безработные пытали счастья в других местах. Лесная промышленность начала страдать от последствий оффшорной конкуренции и чрезмерной вырубки леса. Ландшафт уже демонстрировал явные признаки такого чрезмерного потребления: за городом простирались полосы вырубленных лесов, напоминающие теперь только о первых поселенцах, которые «пытались все это вырубить», как гласит название местной исторической книги. Отсутствие работы повлекло за собой более тяжелые социальные последствия для общества в виде роста алкоголизма, насилия в семье и самоубийств. В 1967 году здесь было 27 таверн, а центр города включал в себя множество заброшенных зданий, некоторые из них стали публичными домами, пока их не закрыли в конце пятидесятых. Город был печально известен этими местами, и в 1952 году журнал Look назвал его «одной из горячих точек в борьбе Америки против греха».
Тем не менее городская деградация в центре Абердина была сопряжена с тесной социальной общностью, где соседи помогали соседям, родители участвовали в делах школ, а семейные связи оставались крепкими среди разнообразного иммигрантского населения. Количество церквей численно превосходило количество таверн. Это было тем самым местом, как и большинство маленьких городов Америки в середине шестидесятых, где у детей на велосипедах была полная свобода действий в их районах. Когда Курт вырастет, весь город станет его задним двором.
