Селим посмотрел на двух негров. Они ответили ему бесстрастным взглядом, полностью лишённым какого-либо любопытства, дружелюбия или неприязни. Падающий на них свет без малейшей дрожи блестел на их лоснящихся мускулах и сверкающих клинках.
— Чего ты хочешь?
[— Всего лишь подтверждения, что ты истинный и преданный поклонник Зорайды. Дожидаясь тебя, этим вечером я совершил акт невероятного самоотречения, как ты можешь это видеть. Другие мужья убили бы тебя, как шакала, когда ты проник в сад… Однако я способен на ещё большее самоотречение.
— Но я не понимаю. Что ты хочешь сделать со мной?
— Я уже сказал тебе… Зорайда изменила мне ради тебя, но полагаю, что тебе не до́лжно быть неверным ей, как то рано или поздно случается у людей твоей крови, а это произойдёт, если позволить тебе уйти сейчас живым.
— Ты собираешься убить меня?
— Я не намерен умерщвлять тебя сам. Твоя смерть придёт из другого источника.
Селим снова посмотрел на вооружённых евнухов.
— Нет, этого не будет, если только ты сам не предпочтёшь подобное.
— Тогда, во имя Аллаха, что ты имеешь в виду? — смугло-коричневое лицо Селима стало пепельным от ужаса неизвестности.
— Твоя смерть будет такова, что ей позавидовал бы любой настоящий любовник, — ответил Абдур Али.
Селим не смел задать другой вопрос. Мужество начало покидать его под натиском такого испытания. Мёртвая женщина на диване, злобный старик со своими мрачными полунамёками и очевидной неумолимостью, мускулистые негры, которые разрубили бы человека на куски по слову их хозяина — всего этого хватило бы, чтобы сломить храбрость и более крепкого мужчины, чем он.
Тут он осознал, что Абдур Али опять заговорил.
— Я привёл тебя к твоей возлюбленной. Но, кажется, ты не очень пылкий любовник. Разве тебе нечего сказать ей? Ведь в таких обстоятельствах, несомненно, можно сказать многое.
— Во имя Пророка, прекрати свои насмешки!
Абдур Али, казалось, не слышал мучительного крика.
— Конечно, нужно признать, что она не сможет ответить, даже если ты заговоришь с нею. Но её губы так же прекрасны, как всегда — даже если они немного остыли от твоего довольно нелюбезного промедления. Разве ты не поцелуешь их в память обо всех прочих поцелуях, которые они получали — и дарили?
Селим вновь остался безмолвен.
— Ну же! Ты не очень убедителен для того, кто был настолько влюблён всего лишь минувшей ночью.
— Но… ты сказал, что там был яд…
— Да, и я сказал тебе правду. Даже прикосновения твоих губ к её губам, на которых остались следы яда, будет достаточно, чтобы вызвать твою смерть, — в голосе Абдура Али прозвучало отвратительное злорадство.
