Она и жила, словно из упрямства. И из этого же упрямства не желала замечать, что и как сметает на своем пути. Все казалось лишним. И самой себе она казалась лишней.
Завидовала соседу. Тот мог позволить себе нажраться до отключения мозгов. А у нее медосмотр перед каждым вылетом.
Избегала людей. Дважды пропустила семейные обеды. И поиск подарка на юбилей родителям откладывала до последнего, только чтобы не встречаться с Денисом. Пока откладывать стало дальше некуда. До празднования оставалось меньше недели.
Пришлось смириться с неизбежным. Полдня ушло на рысканье по магазинам, споры, что искать — нужное или красивое, быстрый обед в пиццерии. А теперь оба уставшие Басаргины — брат и сестра — сидели в его машине под ее домом и лениво перебрасывались прощальными фразами.
— Как же я никуда идти не хочу, Динь, — едва не плача сказала Ксения, откинув голову и прикрыв глаза.
— Ну, прекращай. Не изменишь ты их, смириться надо. И пропускать мимо ушей, — уныло ответил брат. — Если все так близко к сердцу принимать, какое сердце выдержит, а ты мне здоровая нужна.
— Нахрена тебе такое счастье?
— А иначе они на меня переключатся. Несчастье, поделенное на двоих, переносить легче, — Дэн приглушил музыку. Играло что-то ненавязчиво беззаботное, как он любил. — Ты меня простила за ту выходку?
— А? — сестра повернула к нему голову.
— За Лапшина. Я шутил. Ничего такого.
— Мммм… Ты об этом. Да все нормально, — сказала она вслух, подумав про себя, что нормального-то в тот вечер вообще ничего не было. Это заставило ее резко сесть и заговорить совершенно другим тоном: — Ладно, домой пора. Мне еще почитать надо на сон грядущий всякое.
— Учеба?
— Любовными романами я давно не интересуюсь, — она тронула ручку дверцы, намереваясь ее открыть, и снова повернулась к брату. — Как думаешь, может, я действительно занимаюсь не тем?
— Ты умница — сама разберешься. У тебя все нормально, а?
— Нормально, — она чмокнула его в щеку. — Пошел я.
— Давай. Не грусти, прорвемся.
— Тем и живем, — улыбнулась Ксения, выбралась из машины и поежилась, почувствовав сырость дождливого, совершенного не зимнего вечера. Подняла голову и увидела в знакомом окне знакомый силуэт. Заход на новое действие. Актеры заполняют сцену.
Акт второй. Действие второе.
Характерный хлопок открываемой створки. И черная патлатая голова высовывается наружу, под дождь. Кажется, этот человек совершенно не задумывался над тем, как выглядит со стороны. Делал то, что ему хотелось тогда, когда хотелось. Только теперь улыбка его была вполне себе ехидной.
