* * *
Утро — это катастрофа. Утро — это ежедневная катастрофа, которая не имеет просвета, и солнечные лучи из-за занавесок не в счет, поскольку они лишь усугубляют мучения. Час расплаты за все деяния: за разврат, возлияния и просто ночные бдения. Утро — не время обновления и не повод начать сначала жизнь. Утро — это время пожинать плоды прожитого и пережитого. Пятый всадник Апокалипсиса и ничуть не меньше. Хуже, чем мор. Страшнее чумы.
Какой идиот придумал, что утром можно испытывать радость? Какая сволочь вдохновенно задала тон проспектам и брошюрам, эксплуатирующим тезис, что утро — это круто? Где вы вообще видели человека, просыпающегося с улыбкой и радостно скачущего по комнатам, врубая музыку и готовя безо всяких сомнений мега полезные завтраки? Что это за бред такой, спрашивается? Сказки? Мифология? Антинаучная фантастика? Или очковтирательство?
Такова была собственная доктрина Глеба Львовича Парамонова на этот счет. Она находила все больше доказательств, но, к сожалению, не находила адептов. Впрочем, он их не искал, а вот опыт распития спиртных напитков после смены сказывался.
В очередной раз клясться себе, что на этом все, довольно, надо завязывать. И знать точно, что едва глаза откроешь, будешь думать только об опохмеле. Великое древнее божество, известное под именем Бодун, не приемлет отступлений.
Парамонов мужественно втянул носом воздух, надеясь, что это хоть немного сдержит подступающую к башке дурноту. И медленно поднял свои веки — в эту самую минуту несколько напоминавшие Виевы — опухшие и тяжелые. Нечисть грезиться ему еще под утро перестала, потому справляться пришлось самостоятельно, просить было некого.
В каком-то смысле Парамонов зря это сделал. Свет полоснул по зрачкам, заставив их сузиться в точки размером не шире, чем игольное ушко. А вскоре к жуткому ощущению в глазах присовокупился свист в ушах — Глеб уперто двигался к краю кровати и поднимался с оной, пытаясь перевести тело в вертикальное положение. И мысленно матерился: это ж надо было этак ужраться!
Пиво для опохмела точно имелось в холодильнике. Зная собственный организм и собственные привычки, Парамонов всегда держал некоторый запас.
Однако жизнь периодически преподносит неожиданные сюрпризы.
Шлёп! И твоя карьера летит псу под хвост, а ты сам не имеешь сил барахтаться, потому как уверен, что остаться не менее гибельно, чем уйти.
Шлёп! И ты оказываешься на задворках профессии, потому что кто-то из доброжелателей постарался, и твоей репутации пришел конец — а ты сам поздно спохватился, чтобы вернуться, жалея и себя, и «того парня».
