- Можешь думать, как хочешь.
Это стало заключительным аккордом в их беседе о насущном. Вскоре, перебросившись незначительными фразами «о погоде», они закончили обед, Полина расплатилась, и каждая из них пошла в свою сторону.
Лёльке сегодня торопиться было некуда, в отличие от Поли. Она совсем потеряла счет времени, пока держала оборону перед подругой.
И, влетая в студию и стягивая на ходу пальто, почти уже заготовила оправдательную речь, схожую с теми, которые ей приходилось слышать в филармонии от опаздывающих оркестрантов.
Все уже были в сборе, и она действительно опоздала. Но Влад занимался исключительно гитарой. Жорик-виолончелист зыркнул на нее из-за своей виолончели. Кормилин с Комогоровым переглянулись. Тарас даже улыбнулся. И только Мирош, едва бросив на Полину очередной ничего не выражающий взгляд, проинформировал о своем недовольстве:
- Штофель, ты за временем следишь?
- Слежу, - ошалело отозвалась она, не веря собственным ушам. Едва ли не впервые он обратился к ней. К ней! Может, стоит всегда опаздывать, чтобы перестать быть механическим пианино?
- Ну, видимо, недостаточно тщательно. Не знаю, как заведено у тебя в филармонии, но у нас все приходят вовремя, - отчеканил он и снова отвернулся, - Влад, сейчас – по-твоему. В момент проигрыша ударные приглушаем и убираем. Хочешь свои басы – слушай. Потом сравним.
Полина метнулась к роялю, не сводя глаз с Ивана. Какие басы? Что слушать! Лёлька – паразитка! Но как же хотелось сыграть… что угодно! Только чтобы выбить его из чертового равновесия. Как? Как он так может?!
Глянула на пальцы – ходуном.
Сделать вдох. Сжать кисти в кулак. Досчитать до тридцати. Выдохнуть. И стать частью общего.
- Тихо, у тебя зуб на зуб не попадает, - шепнул ей Жорка, чуть наклонившись к ее стулу. – Он и на меня рявкнул за опоздание… на три минуты. Сегодня вообще нервный.
По?лин взгляд был по-прежнему возбужденным. Она кивнула Жоре и сжала губы. «Сегодня вообще нервный». А она, дура, размечталась. Права Лёлька. Блаженная… Лучше бы чертов Хьюндай замерз в чертовых украинских степях вместе со всеми своими чертовыми пассажирами!
Хотя, может быть, они и замерзли. Как иначе объяснить все эти недели, мучительные недели, когда она не знала, когда жила и когда дышала возле него. Он называл ее Снежной королевой. Вспомнилось. Сегодня она готова была возненавидеть «Девочку…» только из-за того, что он так страшно, так глупо поспешил назвать ее Снежной королевой. Да она растаяла давно, испарилась, даже лужи от нее не осталось.
