- Отыграешь сначала? – спросил он басиста, ни с кем не здороваясь.
- Пришел бы раньше, контролировал бы, - хохотнул Фурса. Но смех его был нервным.
Мирош, так и не поворачиваясь лицом к «оркестровым», подхватил гитару, прислоненную к одной из колонок. Изрядно потертая, она напоминала бы рухлядь, если бы не совершенная уверенность, что это тот же инструмент, что и пять лет назад.
Фурсов, между тем, снова начал со вступления, пока Комогоров и Кормилин жали руки солнцеликому, мельтешащему по периметру, обозначенному «сценой».
Полина перевела взгляд на Влада. Присела на еще один свободный стул, закинув ногу на ногу. Внешне выглядела расслабленной, но старалась не пропустить ни ноты, сохраняя в себе и запоминая.
А потом Иван резко развернулся, посмотрел на окружающих, на всех сразу и ни на кого конкретно, и отчетливо произнес в микрофон.
- Ускоряемся, Влад.
Фурса послушался, и мелодия зазвучала немного живее. После чего вступил и Мирош. Голосом.
Из состояния полужара
До состояния полубреда.
Ты пьешь вино, свято чтишь Годара.
А он жрет трам. Он с другой планеты.
На перепутьях и переправах,
У вас ни шанса, ни полушанса.
Пути – разбиты. Судьба – дырява.
Она взболтает тоску с шампанским.
От состояния диссонанса
До состояния резонанса.
Останься, слышишь?
Останься.
Полина вслушивалась в его голос и узнавала. Заново узнавала – и голос, и мелодию. Она уже слышала это, точно слышала. Чертов Фурса!
В Инстаграме, когда, получив это дурацкое приглашение, перевернувшее ее устоявшееся существование с ног на голову, рыскала по просторам интернета в поисках любой информации. Фурсов умудрился изменить все до неузнаваемости.
Лучше бы нашли себе иное занятие на выходных, ей-богу!
Полина сдержала ухмылку и, наконец, посмотрела на Ивана.
Это было странно. Видеть лицо, которое знала – помнила! – до каждой морщинки, и понимать, что теперь оно совсем другое. Или человек другой? Знала ли она его когда-нибудь?
Короткая стрижка – для Мироша большая редкость.
И многодневная щетина, почти борода. Она ей никогда не нравилась. Тогда, давно. Или и не было никакого «никогда»?
Скользнула взглядом вниз – не застегнутая пуговица на воротнике светлой рубашки.
Рубашки в его гардеробе? Смешно!
В ушах зазвенело от голоса Стаса.
«Это смешно! – орал он. – Если бы пропал Лёня – ты бы и не заметила. А из-за чертова куска кожи с дурацкими ракушками – перерыла весь дом! Я тебе психиатричку вызову!»
По?лины руки непроизвольно дернулись к ушам, а когда она коснулась их ледяными пальцами – пришла в себя.
