- Вы ведь приезжий, да? Не чиновник и не моряк. Иначе всё знали бы про «Серебряную сардину»?
- Я из Лиона. Там только реки.
- Зато полноводные, а у нас, бывает, такие отливы, что до острова можно пешком дойти, - подмигнула она ему. – И что вам здесь надо? Ищете работу? Думаю, с этим дела обстоят не лучше, чем в Лионе. В больших городах больше возможностей и надежд.
Да. Надежд. Особенно разбитых.
- И что вам здесь надо? Ищете работу? Думаю, с этим дела обстоят не лучше, чем в Лионе. В больших городах больше возможностей и надежд.
Да. Надежд. Особенно разбитых.
Юбер отрицательно качнул головой. Рука дернулась к карману плаща – он достал сигареты и покрутил их в руках.
- Я бездельник и упорно изыскиваю возможности избежать труда.
- А чем же вы заняты? – ее взгляд застыл на его пальцах, вертевших коробок. Сигареты были хорошие, а не дешевый табак, который курили матросы.
- Я никогда не видел океан. Я бывал у моря, но никогда не видел океан. Странно это – приехать на край земли, чтобы посмотреть?
- Не странно. Вам нравится?
- Нет. Не знаю. Тут вода, там вода… Как будто никакой разницы.
- Похоже?
- Слишком похоже. Еще и остров этот ваш дурацкий.
- Он не дурацкий! – она неподдельно возмутилась и повернулась к нему всем корпусом, уперев руки в бока, отчего ее тонкая талия стала еще тоньше, и обрисовалась пышная грудь под громоздкой одеждой.
- Почему же? До него в отлив можно дойти пешком и из-за него ни черта не видно.
- Это остров Тристан, и он – часть нашей культуры. Мировое наследие. Он не может быть дурацким.
- Это должно мне о чем-то сказать?
- Должно было.
Юбер расхохотался. Она, похоже, тоже не сердилась. Валять дурака оказалось занятно.
- Вы легенду о Тристане и Изольде слышали? – осведомилась Аньес, приподняв бровь.
- Крайне поверхностно.
- Удивительно! Бытует мнение, что их могилы находятся на острове Тристан под защитой сплетенных деревьев.
- Вот как?
- Именно.
- Не представляю, как я жил до сих пор, не зная об этом.
Теперь рассмеялась она. А после решительно переставила штатив, повернув камеру к Юберу. И сделала снимок. Задорный взгляд ее был прикован к нему. И что-то в нем отзывалось на этот взгляд. Вероятно, похоть.
- Я обязана была запечатлеть на память человека, чей разум чист, как у ребенка, - деловито сообщила она отголоском его мыслям, снова вызвав смех. Он был далек от чистоты так, как может быть далек, к примеру, кочегар, с ног до головы покрытый копотью и по́том.
- Никогда не интересовался тем, что не приносит практической пользы. Что у вас за камера?
