— Мне же играете.
— Вы необыкновенно добры, господин группенфюрер.
— Неважно. Я про солдат так сказал… Если все получится, вернетесь в Париж, устроитесь в оркестр. И будете помнить, что однажды вам помог немец.
— Да уж, не забуду, — усмехнулся Пианист.
Это он помнил.
Человеческая память — величайшая ошибка природы! Она не позволяет дышать полной грудью. Она нагружает спину неподъемной тяжестью. А мысли и сны наполняет кошмарами. Впрочем, ошибка — сказано громко и нелепо. Быть может, замысел Творца?
И все же Пианист склонялся к мысли об ошибке. Создатель карающий ему был так же мало интересен, как и причины и следствия войн. Он просто знал, что никогда не позволит немцу себе помочь. Правильное и неправильное он различал лучше прочего.
Лионец тоже помнил многое. И, в отличие от Пианиста, забывать не хотел. Избиение у канавы, куда он упал, сломав ногу — особенно. Лучше всего запомнилась грязь, в которую он окунулся физиономией. И мелкий влажный щебень, расцарапавший щеку и ладони. За 70 рейхспфеннингов в день.
— Говори, — едва слышно шепнул Пианист, найдя Лионца в бараке, куда пришел из дома Генерала.
Было темно. Тяжелый и неизбывный запах фекалий из траншей не исчезал даже ночью. Первые несколько дней в шталаге Пианиста рвало от этого запаха. Сейчас привык.
— Завтра осмотр, — прошептал Лионец. — Из города к нашим фельдшерам кого-то привезут. И будет автомобиль. Целых два часа у ворот.
— Посреди дня?
— В карауле Одо. Оглушишь его, пока я доковыляю.
— Пристрелят, не успеем за ворота выехать.
— За ворота — успеем. А дальше… Тебе не плевать?
Пианисту было плевать. Лишь бы за ворота.
Он знал, что иначе никогда уже не избавится от кошмара, стоявшего перед глазами — узкая щель, за которой исчезал мир Лисы.
Месяцы спустя это видение уже не мучило. Пианисту начинало казаться, что забвение все же приходит однажды, затягивая тонкой коркой то, что кровоточит.
Он верил, что забыл. Пока однажды не встретил Генерала.
***
Однажды Пианист встретил Генерала.
Это случилось в Тюле, полном летящей под солнцем искрящейся паутины. Если не видеть среди почти игрушечных улиц с игрушечными домами вполне себе настоящих солдат, то можно было подумать, что и нет никакой войны. Что это игрушечный город розовощекого карапуза, который создал целый мир согласно своему разумению.
Пианист удивлялся себе — как это еще хватает у него времени различать в воздухе паутинку? Лучи солнца, пробивавшиеся сквозь густые ветви деревьев. Удивительные золотистые пятна, разбрасываемые ими по стенам и дороге. Лицо молоденькой девушки с крупной родинкой у виска, хмуро глядевшей на него из-под бровей. Следуя странному для него порыву, он подмигнул ей, а она дернула плечиком и скрылась за углом комендатуры.
