Колбасой он, кстати, кормил вкусной. Да и вообще, производил впечатление приятное. Был еще один весомый аргумент. Разве Санька доверила бы его кому попало? Да, она была барышней своеобразной. И для Медведя по-прежнему оставалось загадкой, как она собирается с ним управляться. Но на сытый желудок думалось легче – он не станет доставлять хлопот. Потому что ему нужна эта семья. Снова очутиться на улице он не хочет. А в приюте колбасу не дают. Во всяком случае, такую.
Вознамерившись теперь же расставить все точки на «ї», Медведь подошел к сидевшему за столом Сашке и стал передними лапами ему на колени, дотянувшись до лица. И самым преданным образом сверкнул черным глазом. Язык вывалился сам. И устремился к Сашкиному носу.
Но Сашка отстранился и перехватил собачью морду.
- Давай-ка договоримся, Медведь. Телячьи нежности оставь для своей хозяйки. У нас с тобой будут крепкие мужские отношения. Собирайся, гулять пойдем. Потом машину ремонтировать. Так что дел много…
Второй день при Медведе
Что должен был чувствовать Наполеон при Аустерлице? Над ним сияло яркое золотое солнце, и, взирая на разгромленную армию противников, он испытывал ликование сердца, какое бывает, когда превосходишь себя самого.
Что чувствовала Александра Григорьева в этот погожий октябрьский день? Наверное, что-то, что определенно напоминало пережитое Бонапартом в Австрии. Во всяком случае, когда выпрыгивала из такси напротив бизнес-центра, где располагался офис родной конторы, она задрала голову к небу и торжественно подумала: «Пан или пропал!»
Пока поднималась в лифте наверх, успела заглянуть в зеркальце и поправить волосы. Потом воротник рубашки. И, наконец, мысленно обзавестись собственной фирмой по бракоразводным процессам. Но это после. Сперва…
Она вышла на своем этаже и направилась в приемную Максима Олеговича Вересова.
- Начальство у себя? – бросила она Свете. Секретарше, недавно выползшей из декретного отпуска.
- Просил до двух не беспокоить, - отозвалась Света.
- У меня срочно, - пожала плечами Санька и отворила дверь в кабинет, уверенным шагом войдя внутрь. А потом провозгласила: - Полное поражение противника! Он разгромлен и разведен!
- Ты что так кричишь, Григорьева? – раздался усталый голос шефа, разглядывающего дно пустого стакана.
Выглядел он сегодня как-то иначе. И глаза, которые он все же поднял на Саньку, можно было бы назвать потерянными, если такое вообще возможно позволить сказать о Максиме Вересове.
