- Я буду с Ильей столько, сколько захочет он, но не вы, - негромко сказала она и повернулась к незавершенному городу на стене. – Это не навсегда, но сейчас нам это нравится.
- И что вы станете делать, когда ему все это надоест? Ему же все равно надоест. И очень скоро. Ему двадцать один год. До вас он не пропускал ни одной юбки. Мужчины по сути своей полигамны, а Илья – еще и избалован. Когда придет пресыщение, а оно неизбежно, окажется, что и у него, и у вас жизнь разбита. Просто потому, что он решил попробовать помериться силами с отцом. И втянул в это вас.
- Он ведь ваш собственный сын, - удивленно сказала Алиса. – Зачем вы так?
- Именно затем, что он мой сын. Я его знаю. Лучше, чем вы, поверьте. Да, он и сам верит, что любит вас, но его любовь – это блажь юноши, который заигрался в мужчину. Он думает, что это что-то важное, ради чего сто́ит все на свете разрушить. Но вы сами, именно вы, верите, что сто́ите того, чтобы ради вас что-то рушить? Конечно, этот вопрос я имею право задать вам лишь в том случае, если вы его любите.
- Вы имеете право в любом случае, - беззвучно прошелестела Алиса, глядя в пол.
- Значит, вы меня понимаете. И все понимаете.
- Нет, не понимаю, - она подняла голову и теперь смотрела прямо на гостью. – Чего вы хотите?
Валентина Павловна сузила глаза и подошла к ней поближе. Ее голос сейчас стал таким тихим, будто она боялась, что кто-то услышит. И вместе с тем останавливаться не собиралась.
- Я хочу, чтобы вы ушли отсюда. И больше не появлялись, - проговорила она, четко выговаривая каждый звук.
Алиса отпрянула от нее, испытывая навалившуюся тяжесть внешнего. На нее давило многое: требовательность Валентины Павловны, ее умудренность, статус, стильность облика. Даже запах. Дорогой, изысканный. В доме Алисы таких ароматов не бывало. Из последних сил она сдерживала дрожь в голосе.
- Это дом Ильи. Ему решать, быть ли мне здесь.
- Ошибаетесь, Алиса. Это и вам решать тоже. Иначе я не говорила бы с вами.
- Вы говорите со мной, потому что Илья вас не слушает, - выдохнула Алиса.
- Вы два упрямых ребенка. Я одного не пойму, как ваши собственные родители допустили, что вы ушли из дома.
Алиса промолчала. Рассказывать Валентине Павловне о том, как каждый разговор с мамой сводится к неуверенному «у вас точно все хорошо?», определенно не стоило.
- Подумайте, Алиса, - снова заговорила Макарова. – Вам нужно очень хорошо подумать, как жить. Обещайте мне хотя бы это. Я не требую, а прошу.
