- Сейчас, конечно, мрак... Никак все в порядок не приведу.
Поглядывая вокруг Алиса разулась. Деловито пошевелила разноцветными пальцами в носках.
- Тапочки выдаешь?
Тапочки у него были только мужские, больше на несколько размеров. Он поставил их перед ней и развел руками:
- Я только обживаюсь. Будем завтракать... Тебе кофе или чаю?
- Чаю, - она стащила куртку притулила ее на гвоздь, торчащий из стены в прихожей. - А что на завтрак?
- Яичница или бутерброды?
- И то, и другое.
Алиса, наконец, перестала суетиться. Стояла посреди видавшей виды циновки -взъерошенная, в огромных тапочках и с любопытством в глазах.
- Тогда прошу! - засуетился теперь, видимо, вместо нее Илья и отодвинул занавеску, за которой скрывалась кухонька.
Вот на кухне дела обстояли получше. Нет, керамическая плитка а-ля ромашка в центре и замызганные обои с люстрой брежневских времен оставались неизменными. А мебель и техника здесь были новыми. Мама старалась. В остальном она к нему не приставала, но кухней обеспечила в ультимативном порядке.
Он усадил Алису в кресло, а сам принялся сновать между холодильником и плитой. И через пятнадцать минут на столе стали возникать по очереди то тарелка с бутербродами, подогретыми в микроволновке, то большая яичница с беконом и сыром в сковороде, то печенье и две чашки - с кофе и чаем.
- Вообще, я готовить люблю, - зачем-то сказал он, расставляя приборы. - Иногда заносит. Но коронное блюдо все равно яичница.
- А я салаты хорошо режу, - сообщила Алиса. - Еще тарелка есть?
- Сейчас.
Завтракали весело. Шумно. Делили яичницу, раскладывали совместными усилиями по тарелкам. Боролись за права женщин, когда она пыталась отдать ему больший кусок - Илья лично боролся. Целовались, вручали друг другу салфетки. Хохотали с подгоревшего бекона. Потом он велел ей обуться. Завернул в свою куртку и потащил на балкон - пить чай. Только-только начинало светать. И дома окрашивались сизым цветом, как все вокруг. Холода и не чувствовали.
- А хочешь на небо? - вдруг спросил он, крепко обнимая ее за плечи.
- Хочу - недолго думая, отозвалась Алиса.
Чашка у нее была отобрана. Впрочем, она почти опустела.
- Потом еще заварим, а то греться захочешь, - болтал он, пока заносил посуду в комнату. Вернулся, перемахнул через перила балкона, став на лестницу и проговорил: - Давай руку.
- Сильно скользко? - спросила Алиса, протягивая ему ладонь.
- Есть немного, я буду держать.
И он держал ее. Когда поднимались и там, наверху -держал в своих руках, будто боялся и на минуту выпустить. Рассеянный свет из-за облаков только начал касаться крыш. И город казался нереальным в эту минуту. Но именно этой реальности он хотел - возле Альки на его крыше. И чтобы она смотрела на него так, как теперь.
