— Милый Николя, — пытаясь унять смех, Клэр протянула ему руку, — я могу никогда не узнать, каково это — кататься на коньках, но учиться этому — крайне весело.
Он рывком поднял ее, и она оказалась в его объятии. Отпустил — вокруг было слишком уж много народу. Он все никак не мог привыкнуть к тому, насколько все у нее было… просто. Но вместе с тем эта ее легкость невольно передавалась и ему. И тогда самого себя он чувствовал немного другим. И гораздо счастливее, чем без нее и без этой легкости.
— Ничего, еще пару недель, и будешь кататься лучше меня, — уверенно заявил Николай.
— Две недели — это долго! — проворчала Клэр, скорчив забавную рожицу.
Вцепившись в его руку, она пыталась скользить коньками по льду, как ей показывал Николя, но вместо этого лишь неловко перебирала ногами. И снова смеялась над собственной неуклюжестью.
— Но я знаю, как можно ускорить мое обучение. Мне нужно срочно съесть пирожное!
— И чем это тебе поможет?
— Не знаю чем… — Клэр задумалась. — Я просто в этом уверена и все.
— Как скажешь! Может быть, пирожное станет тем самым балластом, который позволит тебе держать равновесие.
Он подмигнул ей и осторожно повез к выходу.
Они отправились в маленькую кондитерскую неподалеку. Пили чай с молоком, горячий и сладкий, закусывая пирожными. Их он заказал много, самых разных. Теперь на тарелке возвышалась целая горка — разноцветная, ароматная и причудливой формы.
— А как в тебя столько помещается? — спросил Николай, разглядывая ее пухлые губы, испачканные кремом, когда за ними скрылся очередной кусочек теперь уже песочного теста.
Облизнув их, она пожала плечами.
— Я обожаю всякие лакомства. Дома почти никогда не бывало. Мать считала, что чревоугодие, а тем более сладости — это грех. А мне кажется, лучше уж быть грешницей, чем отказывать себе в удовольствии, — Клэр взяла с тарелки новое пирожное и посмотрела на Николя. — Хочешь?
— Хочу, — в тон ей ответил он и, взяв ее за запястье руки, в которой было пирожное, нахально откусил. — Где сейчас твои родители?
— На Джерси. Они были там всегда. Наверное, и сейчас там, — она смахнула крошку с его губ. — После того, как я сбежала из дома, их больше не видела. И они бы вряд ли заметили, что меня нет, если бы отцу не нужна была помощница в лавке, а матери — компаньонка в молитвах. Нет, они хорошие, — поспешила добавить Клэр. — Но отец мог говорить только о своем палтусе, а мать так часто рассказывала о жизни святой Клары, что однажды мне все это надоело, и я воспользовалась примером своей тезки.
