Так началась карьера юной Клэр. Ей было тогда пятнадцать. Месье Бержерак кое-чему ее научил, но, что было особенно важным, кое с кем познакомил. Уже через два года Клэр оказалась в Париже.
И теперь она, артистка Thaaatre des Bouffes-Parisiens, труппа которого приехала в Россию с гастрольным турне, стояла на нижней ступеньке парадной лестницы московской гостиницы и, приоткрыв от восхищения рот, наблюдала, как человек пятнадцать работников наряжают огромную елку.
— Мадемуазель дю Вириль, — донеслось до нее откуда-то сбоку. Акцент присутствовал, но был не настолько ужасающим, чтобы морщить носик. — Мадемуазель дю Вириль, у меня к вам вопрос конфиденциального характера.
По лестнице к ней спешил метрдотель, обмахивавшийся платком.
— В чем дело, месье? — удивленно спросила Клэр, отойдя от подруги.
— Постояльцы не могут спать. Говорят — в вашем нумере поют! — растерянно, с трудом подбирая слова, проговорил метрдотель и развел руками.
— Это какие же постояльцы не могут спать? — пожав плечами, поинтересовалась мадемуазель.
— Из соседнего нумера. Большой ученый, смею заметить. Вы уж потише, они все труды свои пишут.
— А! Месье из соседнего номера, — весело воскликнула Клэр. — Так он по другой причине ночами не спит. Он всегда возвращается к себе с раскрашенной девицей. Каждый вечер с новой, — доверительно прошептала она метрдотелю. — У них царит такой шум, что я всю ночь глаз сомкнуть не могу. А у меня по утрам репетиции! — жалобно добавила она.
У метрдотеля отвисла челюсть. А когда у него достало сил вернуть ее на место, он только выдохнул по-русски:
— Ядрена кочерыжка!
А потом забормотал извинения, сбиваясь с французского и не зная, куда деть глаза — какой пассаж! Желтобилетные! И в таком-то заведении!
Следующие два дня он усердно следил за тем, в котором часу и с кем является домой господин Авершин. Покуда не был пойман с поличным под дверью молодого ученого.
— Вы что-то позабыли, любезнейший? — поинтересовался Николай, распахнув дверь и обнаружив почтенного метрдотеля склонившимся в три погибели к замочной скважине.
— Нет, нет, Ваше благородие, — пробормотал тот, схватившись за поясницу, — спину ломит, скрутило.
И тут же отшатнувшись чуть в сторону, заглянул в комнату за спиной господина Авершина.
— И все-таки вы что-то ищете, — заметил ученый.
Метрдотель разогнулся и, наконец, приняв самое скорбное выражение лица, проговорил:
— Ваше благородие, я вынужден задать вам вопрос очень личного свойства…
