Опустившись на колени, щупальца и ложноножки, участники азартно орут и подгоняют каждый свою тварь. В контейнер, из которого до сих пор, кажется, разносится густое ванильно-шоколадное абмре, снова сыплются монеты. Конец веселью кладет появление пары капитанов. Один — соотечественник рогатого змея, второй помахивает белоснежными крыльями и изрядно напоминает гигантского гуся. Но в глазах обоих горит то же адское пламя, что и у Варга. Стоит лидерам разинуть рты и клювы — и подчиненных как в Черную дыру сметает. Дис-ци-пли-на! На всех наречиях звучит похоже.
Толпа расходится. Некоторые фамильярно хлопают организаторшу увеселений по плечам и макушке. А один даже пытается куда-то за собой тащить. Кучеряха сначала с улыбкой отказывается, но до того не доходит, кажется. Меня это начинает напрягать. Паразитина, конечно, та еще, сам бы на молекулы распылил, жить из-за нее всего ничего осталось, и все равно терпеть не могу, когда к кому-то пристают. Тем более к девчонке. Эмансипация среди человечества давно отгремела, победив, только инстинкты на помойку не выкинешь, да и многие расы, проживающие во вселенной, имеют на такие вещи свои собственные взгляды. У лакийцев догнать испуганно уносящуюся самку и что есть мочи хряснуть хвостищем по хребту — как у нас в кафе пригласить. А именно такой тип к кадету Соколовой и прилип. Я быстренько засовываю свои скромные пожитки в раззявленную пасть чемодана и поднимаюсь.
Настойчивая лапища игриво обвивается вокруг талии девицы, норовя увлечь к выходу. Ее обладатель лопочет что-то на своем диалекте и шумно дышит, вывалив раздвоенный язык.
— Эй, чувак, отвали от девушки, не видишь, она не хочет никуда с тобой идти, — состряпав рожу посерьезнее, говорю я. Понимаю, что до Варга мне как до Земли отсюда раком, но уж что имеем, как говорится. Переводчик тут же доводит до него эту незатейливую информацию на родном языке. Из оружия у меня с собой только плазменный нож, надеюсь, в ход его пустить не придется… Уроки самообороны я бессовестно прогуливал, предпочитая им… немножко иные увеселения.
— Твоя самка? — бесстрастно интересуется переводчик. Раздвоенный язык ящера с шипением выдвигается на добрых полметра, едва не касаясь моего лица. Курсант Соколова сводит брови, очевидно, теряя терпение — этого качества у нее не великие закрома, если я хоть немного разобрался в ее характере.
— Она — землянка, землянки никому не принадлежат, только самим себе, — парирую я, протягивая руку к девчонке. Хрясь! Невероятно твердый пластинчатый хвост наотмашь бьет меня по морде, отшвыривая к сиденьям. Башка встречается с краем одного из них и в глазах стремительно наступает грустный беззвездный космос.
