Наездники | страница 5



Я знаю ее.

Последние три ночи я провел с ней в моей комнате. Это именно она.

Оседланная, она пришла ко мне и, оседланный, я спал с ней. Я уверен в этом. Завеса памяти приоткрывается и я вижу ее обнаженное тело на моей постели.

Но как же я могу помнить это?

Воспоминание слишком сильное, чтобы быть иллюзией. Определенно есть что-то, что мне позволили запомнить. Я продолжаю вспоминать. Я вспоминаю, как от удовольствия она издавала мягкие, прерывистые звуки. Я знаю, что мое тело не подвело меня в эти три ночи и я смог ее удовлетворить.

Больше того. Я вспоминаю музыку волнами, запах юности, исходящий от ее волос, шелест зимних деревьев. Каким-то образом она возвращает мне время невинности, время, когда я был еще юным, а девушки загадочными существами, время вечеринок и танцев, теплоты и секретов.

Теперь меня тянет к ней.

В таких случаях тоже действует этикет. Является плохим вкусом подходить к тому, с кем встречались, когда были оседланы. Подобная встреча не дает никаких преимуществ. Незнакомка остается незнакомкой. И не играет роли, что она делала или говорила во время вашей невольной совместной жизни.

И все-таки, меня к ней тянет.

Но зачем нарушать табу? Зачем нужно это серьезное нарушение этикета?

Никогда я не делал ничего подобного. Я всегда был щепетилен.

Но я встаю и иду вдоль ступеньки, на которой сидел, оказываюсь ниже ее, гляжу на нее и она автоматически сдвигает ноги, как будто осознает, что ее поза нескромна. Из этого жеста я понимаю, что сейчас она не оседлана. Мы встречаемся глазами. У нее подернутые дымкой зеленые глаза.

Она красива, и я напрягаю память, чтобы вспомнить больше подробностей нашей страсти.

Взбираюсь по ступенькам и останавливаюсь около нее.

«Привет», – говорю я.

Она глядит безразличным взглядом. Кажется, она меня не узнает. Ее глаза слегка затуманены, как бывает всегда, когда уходит Наездник. Она сжимает губы и долгим взглядом оценивает меня.

«Привет», – отвечает она холодно. – «По-моему, мы не знакомы».

«Нет, не знакомы. Но у меня такое ощущение, что именно сейчас вам не хочется одиночества. И мне тоже».

Своим взглядом я пытаюсь показать, что мои побуждения приличны. «Идет снежок», – говорю я. «Мы можем найти место потеплее. Я хотел бы с вами поговорить».

«О чем?» «Давайте пойдем куда-нибудь и я расскажу. Меня зовут Чарлз Рот».

«Хэлен Мартин».

Она встает. Еще не отбросила холодное безразличие. Она подозрительна, и ей от этого не по себе. Но по крайней мере, она хочет пойти со мной.