– Идея! – признал я, делая пометку и расписывая подробности, предлагаемые возбуждёнными парнями.
– Улыбочки! – оттолкнувшись спиной, Санька вскочил на ноги и закружился в пируэте, награждая воздух размашистыми ударами пяток.
– Противненькие! – остановившись, он отобрал у Ильи развёрнутую конфету, и сунув её за щеку, ткнул в меня пальцем, – Как ты умеешь!
– Я?!
– Могёшь, – весомо подтвердил Илья, снова зарывшись в вазу, где навалом лежало с десяток видов конфет.
– Ты, ты! – закивал Адамусь, – Не замечал? На заводе улыбочек твоих пуще выговоров боятся! Ну-кась, представь, что ты того молодого, как его…
– Жерома, – подсказал Санька, шурша фантиком наперегонки с Ильёй.
– Во, его! – закивал Ивашкевич, – Да не мне! Перед зеркалом!
Послушно встав перед трюмо, старательно представил, что стою перед молодым и самонадеянным парнем, и…
– … в морду хочется сунуть, – констатирую удивлённо, – себе же, а?! Думаешь, стоит растиражировать?
– Ещё как! – убеждённо отозвался брат, – Ты только представь, если нужному человеку, да в нужном месте! До мурашек пробирает! Если уже наскипдарены, то и сунутся к тебе со скандалом – на раз-два.
– Так улыбаться надобно, штобы никто не видел, – педантично уточнил литвин, – помимо него, разумеется!
– Ну, не знаю… – я потёр губы, будто снимая ухмылочку, – тут же, ети, талант нужо́н!
– Гадостную такую, эт да, – засмеялся Военгский, – но если посольские и те, ково знают за наших людей, начнут улыбаться при встречах с ненашими? А! Здесь, кстати, анекдотцев можно серию пустить, попошлее, оно тогда улыбочка сама и будет лезть.
– Есть такое… – чуть задумавшись, припоминаю папочку с мелкими гнусностями имперских посольских, лежащую у Матвеева. По мелочи: грехи содомские, выходки пьяные и такое всё… не поощряемое обществом, да попротивней чтоб. Ну и анекдотцами разбавить, да! С карикатурами.
Не я нарушил наше негласное перемирие, и если власти Российской Империи не могут одёрнуть зарвавшихся подданных, а напротив, гласно и негласно поощряют к гадостям, то…
… идей у меня много. Особенно почему-то к слову «Самодержец» похабщины весёлой много в голову лезет.
– Через Жан-Жака можно подойти, – предложил брат, – тесть его… ну, пусть будущий! Он же в издательском деле человек не последний? Воот…
– Подойти-то можно и без Жан-Жака, – возражаю я, – Весь смысл в том, чтобы это была не наша интрига, а пляска на граблях этих… из монархической камарильи.
– А если утечку? Ну… чево-нибудь! – прочавкал брат.
