– Меня-то, зачем позвал? Других мало?
– Чую в тебе кровь сильную, сейчас взорвем эту нечисть, да и расскажу кой-чаво.
Прилежно стравливая концы привязанной бечевы, мы отползаем до огромной, в три мужских обхвата, сосны.
– Закрой уши и открой рот, сынок! Иначе контузии не оберешься! Ну, с богом! Раз, два, три! – боец дергает к себе пучок веревок и падает рядом в сырой мох.
Автомат стукает о выступающий корень, я подтягиваю ноги к груди. И грохочет взрыв. Подхватывает воздушная волна и…
я приложился спиной о твердую стену камеры.
Глаза распахнулись, и я увидел волосатую руку с выколотым восходом солнца. Заточка в руке прорвала матрац и лязгнула о металлические трубы шконки. Она соскользнула со спрятанного медальона и по пути пропорола одежду.
Я изо всех сил выстрелил ногой по роже владельца заточки, пока тот снова не успел ударить. Жмырь отлетел назад, широкая столешница приняла на себя вес зека. Шаткие ножки подломились, вслед за неудавшимся убийцей посыпались тарелки, ложки, нехитрая снедь. Обедавшие сокамерники отодвинули табуретки от заключенного, облитого похлебкой.
– Что за дела? – я спрыгнул с койки.
Из-под обломков стола вылез «почтальон». Мне показалось, что у него удлинился левый клык, высунулся из разбитых губ. Зуб тут же исчез, и я списал это видение на остатки сна.
– Я же говорил что он подсадной! Смотрите, честные сидельцы, как с него пот краску смыл! – размазывающий кровавые сопли Жмырь указал на меня.
Я провел рукой по лицу, боли от вчерашних побоев не ощущалось. Также как и в больнице – за одну ночь зажили синяки и ссадины. На руке темнели крошки почерневшей крови, какие остаются после расчёсывания затянувшейся раны.
– А ведь и точно! Где твои фонари, паря? – Черный внимательно разглядывал меня.
Я подскочил к висевшему осколку зеркала. На меня смотрел здоровый двадцатилетний парень, скуластое лицо обрамляла подросшая мягкая щетина. Никаких намеков на синяки и ссадины.
– Не знаю, что со мной происходит! Поверьте – сам в шоке, но я не утка и никогда не работал на милицию! – я поднял руки. Может, поверят и успокоятся?
Почему-то вспомнился эпизод на полянке – там тоже не поверили.
– Вали утку! – коротко бросил Черный.
Задержанные поднялись с мест. Угрюмые лица не предвещали ничего хорошего. У двоих руки за спиной, явно не с конфетами.
Опять? Да сколько же можно? Я прижался спиной к холодной двери. Хмурые лица приближались, доказывать что-то бесполезно. Поднял руки в стойку, кого смогу – заберу с собой. В теле играла веселая сила, от вчерашней боли не осталось и следа. Страха нет, терять нечего.
