Киргиз с покряхтыванием сел на кровати, почесал лохматую голову, о чем-то тяжко вздохнул.
– Кидай скатку поверх моей, всё же помягче. Да и клопам стремно будет – они у меня высоты боятся, – люди у стола дружно гоготнули на подобное высказывание.
Я так и сделал. Немного поерзал на узкой койке и смежил веки.
– Носки сними. И так дышать нечем, – последнее, что я услышал перед провалом в сон.
– Портянки сними, Андрюха, и так дышать нечем!!! – приглушив голос, поворачивается ко мне лейтенант.
– Ага, я фашистов буду босоногим догонять? Засмеют ведь!!! – я отвечаю на шутку, немного снять напряжение перед боем не помешает.
Где я теперь? Я осмотрелся по сторонам. Ё-моё, я же в танке! В самом настоящем танке!
– Вот-вот, пошли гады, – Павел кивает на дорогу.
По дороге, стреляют глушителями и поднимают пыль мотоциклы с колясками. Один, два, три черных снаряда пролетают недалеко от нас. Разведка, пусть едет. Хотя так и подмывает пальнуть по этим ухмыляющимся рожам. Фрицы здоровенные, как на подбор, рукава засучены, автоматы в лапищах смотрятся, словно детские игрушки. Едут, не скрываются, по-хозяйски оглядывают мою родную землю.
Хозяева, блин, ну посмотрим – какие вы хозяева!
– Эй, дяденька, может, ты меня услышишь?
– Андрюха, не отрывайся, когда достигнут ориентира – встречай блинами! – у Зиновия белеют костяшки на кулаках, так вцепился в рукояти перископа.
К дамбе приближается многократный рев танков. Вдалеке от нас вовсю слышатся взрывы, земля ощутимо дрожит от приближения армады.
Опять меня не слышат… Судя по гимнастеркам и шлемофонам я вижу Великую Отечественную… Офигеть…
– Шпилин вызывает, – рапортует Павел и Колобанов подаётся к нему.
Командир коротко отчитывается на полуматюки по поводу молчания танка и зло бросает аппарат обратно.
– Был приказ стоять насмерть, вот и будем держаться до последнего вздоха. Чего коробить перед боем? И так нервы как струны! – резко выдыхает Зиновий и снова приникает к перископу.
Напряжение нарастает, гул идущих танков всё увеличивается. На дорогу выкатывается колонна. Прут вперед как огромные жуки, поблескивают хитоном-броней. До ориентира, двух берез, остаётся совсем немного.
Было бы у меня тело, давно бы тучами носились мурашки, а тому, чьими глазами смотрю хоть бы хны. Или это дело привычки? Или самоотдача такая?
Сколько же их? Цепочка танков тянется по дамбе, у некоторых подняты люки и люди загорают на броне. Видать жарковато фрицам, ну ничего, сейчас будет ещё жарче. Ага, вот вылезает последний жук, за ним поднятая пыль оседает на ковыляющую пехоту.
