«Стой, лицом к стене, вперед!» – похоже, что на этом лексикон Михеева заканчивался.
Наконец мы достигли серой двери и, после нескольких минут ожидания, с подошедшим охранником вошли внутрь. В центре уныло доживал свой век длинный широкий стол, по бокам возвышались деревянные стеллажи с подписанными коробками и обмотанными бечевкой вещами.
– Куда?
– В 47-ю.
– Да ладно?
– Приказ!
– Насколько?
– Пока не выпустят.
Охранник, чем-то похожий на Михеева, обыскал меня с головы до ног, записал мои данные, заставил раздеться, оглядел со всех сторон, даже посмотрел туда, куда лишь врач на медкомиссии заглядывал. Затем кинул на стол сверток, подвязанный белой тесьмой.
– Надевай, свои вещи получишь на выходе.
– А он будет?
– Если будешь много спрашивать, то вряд ли, – буркнул охранник и швырнул пластмассовые тапки.
Ежась от холода, я натянул черную одежду, причем куртка оказалась длинна, а штаны же наоборот коротки. Растянутые тапки соответствовали куртке и сидели на ногах как лыжи. Михеев и другой охранник безучастно смотрели на мое переодевание.
– А других размеров нет? – поинтересовался я, не надеясь на согласный ответ.
– Есть, но тебе мало будет, – буркнул охранник, разглядывая отцовский медальон.
– От отца осталось, не забирайте, пожалуйста, – я искренне встревожился, пропадет ещё, и потом ищи-свищи.
– Не положено!
– Да это же обычный медальон, он у меня вместо крестика.
– Сказано же – не положено. У нас тут вера одна, и символов, кроме наколок, не должно быть никаких. Если захочешь, то эту игрушку потом на груди наколют, – неторопливо объяснял охранник, сжимая медальон в руке.
– Отдай ты ему, все равно отберут, да ещё и по шее настучат, если сам не пожертвует, – вмешался Михеев, что-то человеческое в нем осталось.
Охранник отшвырнул предмет спора и начал собирать вещи в коробку, забыв о моем существовании.
Снова короткая команда и мы двинулись дальше. Ещё одна комната, в которой охранник с заспанным лицом выдал свернутые в рулон постельные принадлежности. Мы опять отправились в короткое путешествие и остановились около железной двери с небольшим окошком, за которой находились заключенные. Противно засосало под ложечкой.
Завибрировала тяжелая дверь. Снова хлестнула короткая команда, резкая как удар бичом. И я ступил за порог, в неизвестность.
Неизвестность ударила теплым запахом человеческого пота, ношенных носков и застарелым дымом сигарет. Вонзился взгляд пяти пар глаз, словно лазерные прицелы сошлись на моей фигуре. За столом оборвался разговор мужчин. Обыкновенных людей – такие ходят по улицам, копаются в машинах, жарят на природе шашлыки. Вовсе не те выразительные типы телевизионных криминальных боевиков. На столешнице поблескивают побитыми боками алюминиевые кружки, поодаль валяются конфетные обертки.
