Мы сидели в звукооператорской областного радио Самарканда. Мне было 19 лет. Эдик предложил мне работать диктором.
– Ты пойми, у тебя голос! – объяснял Эдик. – Как раз такой, какой нужен для радио: бархатный баритон. Давай попробуем записать несколько новостей. Получится – я буду рад, а то замучился уже все сам.
Эдик на радио не был разве что директором: ему приходилось выполнять обязанности и звукооператора, и режиссера, и журналиста.
– Да я и не отказываюсь. – Улыбнувшись ему, я начитал по бумажке традиционный новостной официоз.
– Отлично! – вынес вердикт Эдик, прослушав запись. – Берем!
Когда я рассказываю о том, что с 19 лет начал работать диктором, все почему-то начинают думать, что я с детства мечтал о радио и телевидении и прикладывал все усилия, чтобы осуществить мечту.
Вообще не мечтал. Сказать по правде, я не мог мечтать о телевидении просто потому, что во времена моего детства и юности в Самарканде его практически не было. Несмотря на то что родиной советского телевидения считается именно Ташкент (в этом городе 26 июля 1929 года группа ученых продемонстрировала на экспериментальной телевизионной установке движущийся по улице трамвай, и именно этот день принято считать датой рождения ТВ), телецентр в столице Узбекистана построили только в 1956 году. До Самарканда сигнал дошел еще позднее.
Поначалу передачи показывали по паре часов в день, причем трансляция была низкого качества. Но главное – у нас просто не было телевизоров. Помню, кто-то из соседей накопил денег и купил первый телевизионный приемник – КВН-49. Это был маленький телевизор весом 29 кг с экранчиком едва ли больше современного смартфона. Прямо перед экраном устанавливали линзу. Наполняли ее дистиллированной водой или глицерином – и изображение увеличивалось.
Смотреть диковинку сбежались все дети. Я прибежал одним из последних – и поразился, как много в прихожей детской обуви. Наши тапочки и сандалии стояли ровными рядами, и, казалось, ряды эти тянулись до противоположной стены квартиры.
Память начисто стерла первую передачу, которую мы смотрели. А вот бескрайние ряды детских сандалий помню до сих пор.
Словом, телевидением я не болел. Все время, пока жил в Самарканде, телевизор воспринимался как дорогая игрушка, и не более того.
А вот самаркандское радио – оно действительно было для нас источником информации. Радиоточки стояли в каждом доме, звук зачастую не выключали – слушали всё: новости, литературные постановки, музыку, спортивные репортажи.
