Люська с упоением раскрашивала картинку. Аж язык от усердия высунула. Это же прямо чудо-расчудесное, картиночки бледные, а проведёшь мокрой кистью – и сразу цвет! Без красок, одной водой! Недаром называется «волшебные картинки». Наталья сидела рядом, перебирала гречку на ужин.
– Таша, а у меня скоро папка будет как у всех, – внезапно бросила племянница, продолжая водить кисточкой по бумаге.
– Какой ещё папка? – приподняла бровь Наталья.
– Обычный, – пожала плечами Люся. – Мамка поженится на Кефирыче, и он станет мой папка.
– Чего придумала, вот болтушка! – рассмеялась Наталья. – У тебя был папа, только он… он… – осеклась, не хотелось произносить вслух слово «умер», а как объяснить по-другому – не нашлась.
– Не-а, не было, – утвердительно кивнула девочка. – Теперь только будет, Иван Кефирыч зовут.
– Да не бывает такого отчества! – радуясь, что проскочила скользкую тему, ответила Наталья.
– Бывает! Я, что ль, обманушка?
– Хм, ты хоть сама его видела, или мама сказала?
– Видела, сама. Старенький, не как деда Крутиков, но старенький.
– Как тёти Оли муж?
Люся задумалась.
– Не-а.
Наталья махнула рукой: чего прицепилась к ребёнку? Если нашёлся малахольный мужик, что решил взять в жёны Галину, ей-то что? Лишь бы не пьяница какой. Не ровен час, ребёнка испугает или, чего доброго, обидит.
Хотела, конечно, равнодушие проявить, но не удержалась. Привезла Люську домой и как бы невзначай спросила у самой Галины. Та порозовела, дежурные складочки собрала на лбу и протянула, что и впрямь человек один солидный нашёлся, с ребёнком берёт. И затянулась старая песня:
– Как ни крути, Наташенька, отец-то Люсеньке нужен. Опять же, квартиру ему обещали отдельную, всё для дитя стараюсь, я ж мать.
Наталья ухмыльнулась, повела плечами. Ну, совет да любовь, лишь бы девочке хуже не сделали. По дороге домой мельком проскочила мысль, что, может, всё и к лучшему. Вдруг да окажется дядька этот хоть и в летах, но и вправду солидный и положительный. Людмилка привыкнет к нему и станет расти в нормальной семье. Насколько это вообще возможно при Галькиной дурости. Даже если станет Наталья видеть ребёнка реже, а может, и вообще со временем только по большим праздникам, пусть уж так. Она свой долг перед Андрюшиной памятью исполнила. На произвол судьбы его дочку не бросила, сколько могла, столько и сделала. Не тратить же свою жизнь на исправление чужих огрехов? Подъезжая к дому, даже улыбнулась: «Кефирыч», ну Людмилка! Отчество Никифорович перепутала – смех да и только.
