Или исчезнувших дорогих нам людей.
Так что Джессика не понимала. И тонула в этом океане вероятностей, задыхалась под этой лавиной алгебры, захлебывалась этими лишенными смысла множествами.
И Джессика сбежала. Из этого класса, из этого коллежа, из этой жизни.
Она ушла. В будущее, навсегда.
До того, как ей исполнится двадцать. А это так далеко. Почти недостижимо, как линия горизонта, до которой никто еще не добрался.
Но нет, она неминуемо достигнет своих двадцати.
Удивительно, но с четырех лет ей казалось, будто смерть где-то рядом, а вот ее двадцатилетие очень далеко. Странный парадокс.
Она будет студенткой — разумеется, факультета литературы. Или иностранных языков. А может, искусствоведения.
В общем, какого-нибудь престижного факультета.
Профессия? Институт? Актриса, журналистка?
Она пока не выбрала.
Все, что угодно, только не математика, не точные науки — никаких цифр и формул.
У нее будет собственная крошечная квартирка в городе, в которой она, возможно, поселится с подружкой. И конечно, машина.
Она будет красавица, все мужики окажутся у ее ног.
Она будет свободна. Сможет позабыть про тригонометрию, навсегда изгнать из памяти Пифагора и Фалеса Милетского.
Раз, два, три… Она уже вообразила свое будущее.
Мы всегда верим, что потом будем свободными. Однажды. Наверняка. Возможно.
И Джессика не являлась исключением из правила.
Сидя возле окна и вперив взгляд вдаль, она улыбалась. Позабыв про почти девственный листок бумаги, который как будто насмехался над ней, грозил.
Кто-то из одноклассников кашлянул, и Джессика вернулась с небес. Вынужденное приземление на чистую страницу. Жесткая посадка.
Время неумолимо шло вперед; результат с каждой минутой становился все хуже.
Но даже если бы Джессика располагала целым столетием, она все равно не знала бы, что еще прибавить.
Это же китайская грамота. Или яванская. Какой-то внеземной язык.
Она поднимает голову и решается исподтишка глянуть влево.
На Лукаса. Даже его имя прекрасно.
Он очень сосредоточен, как будто ему есть что писать. И даже много. Надо бы договориться, чтобы он давал ей частные уроки. Тогда, может быть, она достигла бы заметного прогресса!
Заметив, что на него смотрят, Лукас слегка повернул голову и послал своей обожательнице едва заметную улыбку. В которой было нечто жестокое. Нечто презрительное.
Сердце Джессики сжалось, от боли она выпустила из пальцев ручку, которая упала на серый пол. Училка подняла глаза, нахмурилась и сразу же вернулась к проверке заданий. Джессика покраснела, подняла ручку, а ее глаза вновь скользнули по белой странице.
