Рафаэль направился к загонам для лошадей — эти великолепные животные властно притягивали его.
Он никогда в жизни не сидел в седле, но всегда восхищался лошадьми. А эти, с их необузданной статью, с их изяществом, были как-то особенно прекрасны.
Приблизившись к загородке, он услышал, что они тоже подходят к ней, и стал их подзывать, возбуждать их любопытство.
Как и накануне, трое откликнулись сразу, а вот четвертый, пресловутый фриз, по-прежнему оставался на расстоянии.
Рафаэль вытащил из карманов куртки несколько кусочков черствого хлеба и принялся угощать лошадей, внимательно следя за тем, чтобы его палец не оказался между их мощными челюстями.
Когда хлеб закончился, он отважился погладить животных по невероятно нежным мордам.
С улыбкой восхищенного мальчишки.
Может, он тоже позволит себе лошадей. И ранчо в Южной Америке — когда они завершат свое кругосветное путешествие. Потому что надо же в один прекрасный день где-то обосноваться, пустить корни…
Где-нибудь ощутить себя наконец дома.
— Не знала, что тебе нравятся лошади.
Рафаэль едва заметно вздрогнул, но даже не потрудился обернуться. К нему подошла Кристель.
Очень близко.
— Что тебе здесь надо? — спросил он.
— Дышу воздухом, как и ты… В этой дыре я умираю от скуки…
— Бывают еще хуже, — напомнил ей Рафаэль.
— Еще хуже, неужели?
— Ага. Называется Клерво[2].
Она улыбнулась, накрыла его руку своей ладонью:
— Ну да, конечно… Прости… Наверное, тюрьма — это ужасно, да?
— Ты даже не представляешь. А теперь тебе придется убрать руку.
— Почему?
— Потому что я не твой парень. И твоему парню это бы не понравилось.
Рафаэль развернулся, чтобы в конце концов удостоить ее взглядом:
— Уж не знаю, что там между вами происходит, хотя мне на это плевать. Но…
— А происходит то, что этой ночью мы не трахались, — вызывающе парировала Кристель. — Впрочем, как и в предыдущие… И он не получил удовлетворения. Мне не хотелось — что уж тут поделаешь.
Рафаэль высвободил свою руку:
— Ваши эротические истории меня не интересуют. К тому же со мной ты зря теряешь время. Потому что это не в моем стиле.
— Что — не в твоем стиле? — невинным голоском спросила она.
— Приударять за чужой женщиной.
— Неужели? — прижимаясь к нему, возразила Кристель. — Однако ты охотно приударил бы за ветеринаршей. Или я ошибаюсь?
Она обвила руками его шею, приподнялась на цыпочки, чтобы стать вровень с ним. Скамеечка бы не помешала.
— Ты что замышляешь, детка?
— А ты как думаешь?
Она чувствовала, что он колеблется, что он не столь непреклонен, как хочет казаться. А главное, что он вовсе не столь равнодушен к тому животному магнетизму, которым она владеет в совершенстве.
