Она закричала и выгнула спину колесом. Брызги темной крови попали солдату на лицо, он смахнул их тыльной стороной руки, поморщился. Салекта задрожала, силясь сохранить некое подобие спокойствия и лица, упругий живот мелко трясся, пробиваемый крупной дрожью от удара, показывая, насколько на самом деле ей больно.
– Что ты делала?! – Он схватил Салекту со спины за волосы и склонил к себе. – Что ты делала в окрестностях Лимаркара? – Прошипел он ей на ухо.
– Ничего… ничего.
Солдат снова ударил девушку по спине, чуть отвернулся, встав полубоком, чтобы на него попало меньше кровавых брызг. По началу Салекта пыталась считать удары, концентрировать себя на свисте плети, упорно, пусть и немного жалко, не позволяла себе кричать, но спустя сутки сбилась со счета. Еще через сутки послала достоинство к черту и позволила ушам мучителя съеживаться от ее истошных криков.
– Ты хорошо думаешь перед тем, как ответить? – Он ухмыльнулся. – Я с тебя три шкуры спущу, если ты не скажешь правду.
– Охотилась, – выдохнула девушка. – На таких же ущербных, как и ты.
Лицо солдата исказилось от злости. Град мощных ударов обрушился с небывалой жестокостью, он бил и после того, как вывихнул плечо и после того, как тело девушки обмякло, и ее крик стал походить на собачий скулеж.
Это противостояние прервал стук каблуков по грязному вонючему полу. Противное цоканье мужских каблуков приближалось с каждым мгновением и затихло рядом с пленницей.
– Прекрати, Оврат. Ты же убьешь ее. – Велел приблизившийся герцог.
Оврат немного остыл, чуть ссутулив плечи перед герцогом. Он заставил Салекту смотреть на своего господина, подняв ее голову за волосы. Ее глаза светились серебром от ненависти и боли. Грудь пленницы медленно поднималась и опускалась.
– Что ты делала в окрестностях Лимаркара? – Оврат повторил свой вопрос, что бы герцог услышал ответ.
– С памятью у тебя неважно. Я уже отвечала. – Салекта издала подобие смеха.
Герцог приблизился к ней вплотную, разглядывая совсем еще юное лицо.
– А лет то тебе сколько? – Герцог отошел на несколько шагов.
«Чтобы кофточку не замазать», подумала девушка и фыркнула.
– Шестнадцать.
– И ты совсем не боишься? Ты хоть понимаешь, что плетка, бегающая по твоей спинке, это только начало? Тебя раздавят тут, девочка, но предварительно сильно унизят. Скажи, что знаешь, и я отпущу тебя.
Ей хотелось плюнуть в лицо аксэдовца, сказать, что вызнать правду в обмен на свободу могли давно, но почему-то предпочли плеть. Это, а так же ослабленное сознание, подсказывающее, что далеко не всё так просто, заставило замолчать, опустить взгляд.
