В следующую минуту он отодвинул ее от себя.
— Нет, шутки в сторону, что у тебя за диета такая? С каждым разом ты все стройнее и стройнее — при этом я видел тебя всего несколько дней назад. Боже мой, запиши мне на бумажке, что именно ты ешь, я буду делать все в точности как ты. Я столько времени провел на съемках, питаясь одними чипсами и пирожными, что у меня выросло уютное брюшко. На фиг оно мне сдалось!
Эллен улыбнулась. Прекрасный Филипп — всегда безупречный, но всегда недовольный собой.
— Ой, телефон звонит. Извини, я должен ответить. Филипп слушает. Ой, понял, сейчас бегу.
— А что случилось? — спросила Эллен.
— Знаешь, что я натворил? Привел в кафе на первом этаже стайку детей, пообещав купить им мороженое, а потом побежал к тебе наверх без них!
Он рассмеялся.
— Мне надо поспать, покурить и поесть кебаб. Не пить спиртного. Нет, правда, я бросил. Знаю, что это вредно, но я, типа, совсем не понимал, насколько это еще и опасно. Ой, опять звонят из кафе. Я должен срочно пойти и забрать этих чумазых деток. Они будут сниматься в каком-то эпизоде у Малу, так что нужно их немного подкрасить.
— Эллен! — услышала она голос с другой стороны редакционного помещения.
Они с Филиппом оба обернулись.
Это был Джимми, стоявший в дверях монтажной.
— Можешь подойти на секунду?
— Всего-то одно словечко, — прошептал Филипп, улыбаясь. — Увидимся!
Эллен пошла в сторону монтажной. Там было темно, светились только несколько мониторов.
Джимми закрыл за ней дверь.
— Что-то еще? — спросила она, и ей вдруг стало не по себе. Она ждала, что он что-нибудь скажет, но Джимми лишь молча притянул ее к себе.
Сперва она намеревалась запротестовать, но внезапно ослабела, ноги не слушались ее. Она уткнулась лицом ему в грудь, вдыхая его запахи.
Джимми крепко обнял ее, и ей хотелось, чтобы он никогда ее не отпускал. Он поцеловал ее в макушку.
В дверь постучали, и он мгновенно отпустил ее.
Она словно очнулась ото сна. Внезапно опустился занавес — вернее, поднялся.
Открыв дверь, Джимми беседовал через порог с кем-то из коллег. Эллен не поняла, о чем речь. Голова все еще сладко кружилась.
— Я должен идти, — проговорил он и вышел, оставив ее одну в монтажной.
