Пиус немного прошелся и сел на скамейку, его заворожило пение двух маленьких птиц в золотой клетке. Когда те вдруг смолкли, он услышал разговор где-то за спиной.
– Перестань капризничать, – звучал приятный молодой голос. – Ну, сколько можно тебя уговаривать?
– А ты не уговаривай, – отвечал кто-то низким басом. – Не строй из себя папочку.
Пиус обернулся и сквозь широкий лист лопуха разглядел двух мужчин, они о чем-то оживленно спорили, расположившись у небольшого фонтана. Один из них был худым, он сердился, жестикулировал руками, и это ему принадлежал молодой приятный голос. Второй был очень крупным, говорить старался тише, и разговор его, похоже, сильно утомил.
– Я не строю, – говорил первый. – Но какого папочку ты вспоминаешь? Я бы на твоем месте не заикался об отце, которого ты не стоишь.
– Ну вот, опять старая песня. Да не вспоминал я своего отца!
– Хорошо, я не попрекаю тебя, но ты обещал не капризничать. Ведь ты, дитя малое, пойми, нам все это сейчас очень кстати. Этот год может стать для тебя худшим за всю карьеру. О тебе скоро забудут.
– Можешь потише?
Они огляделись по сторонам, не нарушил ли кто-нибудь их уединение. Пиусу хотелось уйти, но они снова заговорили, и он, побоявшись создать шум и оказаться замеченным, замер.
– Всего-то, – возмущался здоровяк, – какое-то… даже состязаньицем не назовешь.
– Ах, состязаньице! Тебе по пальцам перечислить? Хорошо, посмотрим. Турнир Древнего Ветра пропустил? Пропустил. Раз. В подземелье к Хорду спускаться не стал. Это два. За принцем Тутником не пошел? Отказался. А выставка копий? Это три и четыре…
– И пять и шесть. Хватит! Сколько можно нотации читать!
– А сколько можно быть таким…
– Каким?
– Таким эгоистом.
– Эгоистом? Подожди, я-то думал, речь о моей карьере. Ну, прости, что все тебе порчу.
– Ты не эгоист, нет, ты олух. А карьерой меня, пожалуйста, не смеши, тебе прекрасно известно, будь я агентом своего брата, я бы уже давно на самой вершине был. И с кубком сборных и с турниром Пурпурного диска за плечами.
– И с премией Липфера.
– Почему бы нет?
– Так возвращайся к своему брату.
– Может, так и сделаю.
– Скатертью дорога! Ой, напугал!
– Значит так: или ты вечером спускаешься в ресторан, или пеняй на себя – утром меня здесь не найдешь.
– Ау, Сфифтушка!
– Не перепутай где право, где лево, когда будешь обуваться.
С этими словами худой развернулся и зашагал по дорожке. Обогнув кустарник, он заметил Пиуса и бросил на мальчика недобрый взгляд.
