«Это же измена! Измена! Этого не будет!» — яростно взревел Гиялорис.
Он ринулся на алебардщиков, охранявших Корсибара, но Престимиону удалось остановить друга, ибо он ясно понимал, что сопротивление перевороту может окончиться лишь их гибелью. А затем он, разбитый и униженный, вместе со своими друзьями покинул зал, и трон короналя остался за Корсибаром, хотя по традиции, которая не нарушалась с первых дней появления людей на Маджипуре, сын короналя ни в коем случае не мог наследовать титул своего отца.
Нет, Навигорн не помнил ничего ни об этом дне, ни о страшной войне, последовавшей за ним и унесшей много жизней как великих, так и ничтожных людей. Корсибар был вовремя свергнут, и волшебники, которых Престимион привлек на свою сторону, удалили из истории мира все, что было связано с узурпацией им власти. Но тот день в Лабиринте остался навсегда выжженным в памяти Престимиона — тот день, когда трон, обещанный ему, был отнят при помощи гнусного предательства, что заставило его развязать кровавую войну за восстановление надлежащего порядка вещей против собственных бывших друзей.
Голос Навигорна вывел его из задумчивости:
— Престимион, а будут ли новые Понтифексальные игры, когда мы все спустимся в Лабиринт, чтобы дожидаться смерти Конфалюма?
— Пока что никто не сказал, что Конфалюм умирает, — кратко ответил Престимион. — Но даже если и так… Новые игры? Нет. Думаю, на этот раз их не будет.
Он посмотрел в окно. Над городом Фа занимался рассвет.
Навигорн был, наверное, прав, думал он: удар Конфалюма является предвестником кончины старого понтифекса, и в скором времени Маджипур увидит еще одну перемену власти. Он переселится в Лабиринт и станет понтифексом, а Деккерет займет его место на вершине Замковой горы как корональ.
Был ли он на самом деле готов к этому? Нет, конечно нет. Навигорн правильно сказал: ни один корональ никогда не хотел отправляться в Лабиринт. Но этого все равно нельзя избежать — в конце концов, такова его обязанность.
Престимион в который раз спросил себя: как он, с его беспокойным характером, сможет приспособиться к бездеятельной жизни в подземной столице? Даже в Замке ему было тесно; в течение всех лет своего царствования он постоянно бродил по миру, пользуясь любым предлогом для того, чтобы посетить отдаленные города. Он совершил аж три великих паломничества, что делали лишь немногие коронали до него. Но и все его царствование можно было назвать одним бесконечным великим паломничеством, ибо он странствовал по миру, как ни один из короналей древности.
