— Нет. Мой брат никогда и никого не считал союзником. Для него был опасен каждый. Не забудьте, что его собственный сын выступил против него во время восстания Дантирии Самбайла и передал один из шлемов Престимиону и Деккерету. А уж после этого и вовсе никто не смог бы заставить Венгенара позволить хотя бы прикоснуться к шлему.
— Я видел, как Престимион уничтожил его с помощью того самого шлема, который передал ему Динитак, — сказал Мандралиска.
Звучание собственного голоса показалось ему странным. Он понял, что, вероятно, еще далеко не оправился от воздействия, которое оказал на него шлем. Все трое присутствующих до сих пор больше походили в его восприятии на насекомых, чем на людей. Они не имели для него абсолютно никакого значения.
— Ваш брат, — обратился он к Барджазиду, как будто они были в комнате только вдвоем, — стоял на расстоянии вытянутой руки от меня, а на голове у него был надет его собственный шлем. Они с Престимионом вели при помощи шлемов своеобразный поединок, находясь на расстоянии сотен, а может быть, тысяч миль друг от друга. Я видел, как ваш брат сосредоточился, чтобы нанести решающий удар, но, прежде чем он успел это сделать, Престимион ударил сам силой своего шлема и повалил его на колени. «Престимион», — простонал тогда ваш брат, а Престимион нанес еще один или два удара, и я понял, что сознание вашего брата оказалось испепеленным. Спустя час или два перед нами внезапно появились Септах Мелайн и Гиялорис. Один из них наткнулся на Венгенара и убил его.
— Как мы убьем Престимиона, — величественно подняв голову, сказал лорд Гавирал.
Мандралиска и глазом не моргнул, как будто Гавирал и рта не раскрывал. Убить Престимиона? Это ни в коей мере не помогло бы решить проблему получения независимости для западного континента. Заставить Престимиона подчиниться — это да. Управлять им. Использовать его. Вот что должен был дать им этот шлем спустя некоторое время. Но зачем убивать его? Это лишь привело бы Деккерета на верховный трон, даром что он находится глубоко под землей, на вершине Замковой горы обосновался бы какой-нибудь другой корональ, а им пришлось бы снова и снова начинать борьбу за освобождение Зимроэля от алханроэльских властей. Однако было совершенно безнадежным делом ожидать, что кто-нибудь из Пяти правителей сможет понять такие вещи, прежде чем им все хорошенько разъяснят.
— Да, шлем позволит нам совершить месть, — сказал Хаймак Барджазид.
Его слова Мандралиска тоже проигнорировал — сущая банальность. К тому же он не ощущал в них ни капли искренности. Месть нисколько не интересовала Барджазида. И смерть старшего брата по вине Престимиона, похоже, нисколько его не тревожила. Он, не задумываясь, продался бы убийцам своего брата, если бы смог выторговать подходящую цену. Продать подороже — вот и все, что имело значение для этого человека. Барджазида больше всего интересовали деньги, безопасность и комфорт: одинаково мелкие, ничтожные вещи. Правда, в нем имелась яркая искра злобы и холодный недоброжелательный рассудок, что Мандралиска расценивал как изрядное достоинство, но по сути своей этот человек был совершенно тривиален: ограниченный набор очень сильно развитых торговых навыков и самые обычные желания.
