— Сядь на место, старик Ты сорвешь церемонию. Из всех нас, ты…
— Нет! — с силой, которой сам не мог ожидать от своего дряхлого тела, Эрб Сконариж вырвался из дружеской хватки. — Это я! Это я навлек на нас демонов! — Он ткнул пальцем в сторону сказителя, взиравшего на него в изумлении и испуге. — Скажи им! Скажи! Пусть все знают, что это вина хранителя календарей! Прогоните меня! Сделайте это — и вы освободитесь! Я больше не могу терпеть эту боль!
Почему они не слушаются?
Неровной спотыкающейся походкой, какой никогда никто не замечал за ним, Эрб Сконариж втиснулся между двумя демонами, Рангдой Гейак и Тжалом Герингом Гейаком, прекратившими свой воинственный танец. Хранитель календарей тащил за собой цепы, которые должны были использоваться в кульминационный момент представления, и теперь принялся совать их в руки демонов.
— Бейте меня! Хлещите меня! Гоните меня прочь!
Обе ряженые фигуры сохраняли полную неподвижность. Эрб Сконариж с силой прижал руки к готовому разорваться лбу. Боль! Боль! Неужели никто ничего не понимает? Здесь, перед ними, находился реальный грешник; они должны изгнать его из деревни, иначе все будут страдать — и сам он больше всех, — пока это не будет сделано. Но никто не двигался с места. Никто.
Он испустил сдавленный вопль отчаяния и ринулся к ревущему костру. Он хорошо знал, что это неправильно. Грешник не должен сам карать себя. Он должен быть исторгнут из деревни совместными усилиями всех ее жителей; в противном случае изгнания нечистой силы просто не произойдет. Но они не желали сделать это, а он больше не мог выносить боль, не говоря уже о позоре и скорби.
Он был приятно изумлен тем, каким покойным теплом веяло от огня. Чьи-то руки вновь попытались удержать его, но он отмахнулся. Огонь… огонь… Старик услышал в его реве песню прощения и мира.
И бросился в костер, перевалившись через каменный барьер.
Мандралиска снял с головы шлем. Хаймак Барджазид сидел рядом, не сводя с него пристального взгляда. Джакомин Халефис стоял около двери рядом с лордом Гавиралом. Мандралиска помотал головой, мигнул пару раз, потер бровь кончиком пальца. В ушах у него звенело, грудь сдавило, словно железным обручем.
Какое-то время никто ничего не говорил. Наконец Барджазид нарушил молчание.
— Ну, ваша светлость? Что вы почувствовали?
— Впечатляющий опыт. Как долго я пробыл в этой штуке?
— Секунд пятнадцать примерно. Возможно, полминуты, но никак не больше.
— И все, — протянул Мандралиска, бездумно поглаживая металлическую сетку. — Странно. Мне показалось, что прошло намного больше времени. — Только что испытанные впечатления продолжали бурлить в его мозгу, будоража душу. Он понял, что еще не полностью возвратился из своего мысленного путешествия.
