Я закрыл шлюз и подошёл к трупу.
«Интересно, чем профессор занимался перед смертью? И зачем вышел сюда?»
Я осмотрел его каюту. Из вещей, оставленных на виду, заслуживал внимания только «уснувший» планшет. Я прикоснулся к экрану. Включилась подсветка. Надпись на экране гласила: «Вход в систему заблокирован. Введите пароль».
– Ну, разумеется… – негромко проговорил я.
Я вышел из каюты и, на всякий случай, заблокировал дверь аварийным кодом. Пришло время опросить свидетелей.
***
Сначала я отправился к Пьеру, перешёл во второй коридор и нажал кнопку вызова.
– Входите, Стэнли, – откликнулся Пьер.
Я ввёл код и открыл дверь. Пьер сидел на откидной койке. В левой руке он держал стакан с бесцветной жидкостью.
– Минералка, – пояснил математик. – Вам чего-нибудь заказать?
Пьер кивнул на панель пищевого синтезатора.
– Нет, не беспокойтесь.
Я сел в противоперегрузочное кресло напротив Пьера. Каюты на капсуле невелики, чуть просторнее железнодорожного купе.
Пьер вздохнул и спросил:
– Будете меня допрашивать?
– Всего лишь расспрашивать, и только с вашего позволения.
– Спрашивайте. Мне нечего скрывать.
Пьер отхлебнул минералки и поставил стакан на столик. Он выглядел спокойным. Должно быть, принял чего-то покрепче, чтобы прийти в себя.
– Можете подробнее рассказать о скандале с публикацией статьи?
– Рассказывать особо нечего. Три года назад я рассчитал комплекс поправок для гравитационных катапульт. Но я математик, практической проверкой занимался профессор Саяров. Он не самый приятный в общении человек, но очень талантливый организатор. Теория была блестяще доказана. Я подготовил черновик совместной статьи, однако, когда профессор переслал чистовой вариант в «Science», в нём не оказалось соавторов. Не знаю, в чём причина. Вряд ли профессор умышленно «забыл» про меня, скорее, что-то напутал при заполнении реквизитов статьи. Ошибку заметили уже после выхода журнала. Я тогда получил официальные извинения от редакции. Мне даже предлагали отозвать тираж и поменять все экземпляры на исправленные, но я отказался. Слава меня не интересовала. Однако скандал, раздутый журналистами, принёс мне известность. Вряд ли безвестному молодому математику, могли дать грант на расчёт траекторий для доставки астероидов к Марсу. Так что шумиха, скорее, пошла мне на пользу. На профессора я не в обиде, даже если он сделал всё нарочно. Хотя ума не приложу, зачем ему могло это понадобиться.
Пьер явно заготовил речь после перепалки в рубке. Всё выглядело вполне логично, но проверить его слова я не мог.
