Наконец, медленно растворяющиеся створки ворот застыли. Во двор хлынула толпа, и ученицы поспешили навстречу, выискивая своих родных. Саня повела меня за собой, уверяя, что я ничуть ни ей, ни родителям не помешаю.
– Вон, смотри! Вон они! Димка, папа, мы тут! – Саня подпрыгивала и махала рукой. Над толпой возвышался мальчик, он сидел на плечах мужчины и вертел головой, выискивая кого-то. Ребёнок увидел нас и стал тоже махать рукой в ответ.
– Это и есть твой брат? – поинтересовалась я у Сани.
– Да, младший, Димка, то есть, Димитрий. Я тебе про него утром рассказывала, он летом в подарок настоящего охотничьего щенка получил. Будет этим хвастаться, будь готова, – подмигнула мне подруга и потянула навстречу своим родителями.
Оказалось, Димитрий сидел на плечах своего отца, и тот, похоже, вовсе не считал это зазорным или неприличным. Мать Ксании оказалась пухленькой смешливой женщиной, и, услышав, что ко мне сегодня никто не приедет, тут же взяла меня под свою опеку.
Приехал ещё один брат Сани, Олег, тоже младше её. Следующей осенью он поедет поступать в мужское училище. С направлением учёбы он ещё не определился, на вопросы отвечал односложно. Судя по всему, он чувствовал себя неуютно, вроде как уже слишком взрослый, чтобы баловаться и радоваться, но ещё слишком ребенок, чтобы вести себя наравне с остальными. Я подмигнула юноше, и тот смущенно отвернулся.
Мы с Саней устроили её родным экскурсию, показали учебные корпуса и нашу комнату. Олег смотрел на всё с интересом, Димку нам пришлось едва ли не за уши оттаскивать от мишеней на заднем дворе, а родители Сани привезли нам большую корзину гостинцев. Мать Сани подарила ей собственноручно связанную пушистую шаль, а мне в подарок повязала на шею вязаный шарфик.
– Нам Ксаня сказала, что ты простывала. Впредь как следует кутайся, не ходи с открытым горлом!
Я смущалась и говорила, что не стоило обо мне волноваться, на что все только улыбались и пытались накормить меня пирожками. После гостинцев мы были такие сытые, что не пошли в столовую, а вместо этого ещё немного погуляли и отправились переодеваться.
Для гостей выделили комнаты в учебном корпусе, куда и направились мужчины, а мать Сани осталась с нами и помогла сделать потрясающие прически. А потом заговорщически подмигнула, и достала из сумки шкатулку с косметикой. Саня с радостными визгами повисла у неё на шее, и следующие полчаса мы потратили, нанося румяна и помаду.
Мне было это непривычно и весело. Мои родители всегда держались отстраненно, а здесь, с посторонними для меня людьми, оказалось легко и уютно. Я понимала, почему Анника так кривилась при виде Сани. Ни её, ни её родителей нельзя назвать цветом аристократии.
