Ахиллес встречал неприветливый ноябрьский рассвет на крыше НИИ. Дверь, ведущая сюда была заперта на большой амбарный замок. Ключевое слово в этой фразе – "была". Края здания начали осыпаться, и находиться здесь стало небезопасно, так что было принято решение закрыть крышу для посещений. Как говорится, от греха подальше. Но пилот рисковал своим здоровьем так часто, что не привык беспокоиться о неустойчивой кирпичной кладке под ногами. Ключ он вчера незаметно стащил из стола Ульриха, пока тот тестировал новый химический состав, созданный для замены строительной пены. Да, последние физики Кнохенштадта серьезно расширили профиль своих работ в угоду потребностям горожан. Зачастую приходилось быть и химиками, и механиками, и кем только еще. Молодой город отчаянно цеплялся за жизнь, ни на день не забывая о своем прошлом.
– Так и знал что Вы здесь, – Ульрих стоял на последней ступени и тяжело дышал.
– Что, я настолько предсказуем? – усмехнулся Ахиллес.
– Не то, чтобы… Нет… Возможно, все таки не зря я специально оставил ключ в столе вчера вечером. Ведь если бы мне предстояло пилотировать космический борт этим утром, Вы бы нашли меня именно здесь.
– Даже в такую тоскливую погоду?
– Конечно! – старый ученый наконец отдышался и подошел к пилоту. – Тоска – неотъемлемая часть русской души, знаете ли.
– Вас русским не назовешь.
– Вы правы. Но разве это хоть когда-нибудь было по-настоящему важно?
– Пожалуй нет.
– Тогда давайте спускаться, пора ехать на взлетное поле. Нас уже ждут.
По пути вниз Ахиллес уже в сотый раз прокручивал те крупицы информации, которыми снабдил его Ульрих перед полетом. В обрывочных сведениях в Сети, ученый обнаружил неизвестный феномен. Заключался он в том, что в последнее время на отдаленных станциях, люди вдруг резко переставали работать, массово грузились на корабли и отбывали в неосвоенные просторы космоса. Причем все корабли направлялись в разные стороны, что противоречило здравому смыслу, ведь в одиночку покидать хорошо изученный сектор Млечного Пути – чистое самоубийство. Все эти случаи можно было бы списать на бедность, отсутствие нормальных условий для существования и закономерное бегство в поисках лучшей жизни, если бы не одно "но".
Коэффициент благополучия жителей этих станции, основанный на их же оценках, составлял в основном от семи до девяти баллов из десяти. То есть до дня, когда все, как один, покидали станции, люди были всем довольны. Все это было похоже на систематическое массовое помешательство. Ульрих торжественно назвал феномен "Зовом морей". По его словам, когда-то жители побережий на Земле тоже начали массово покидать родные дома и уплывать, как они считали, за край мира. В бескрайние моря. Ахиллес, сославшись на некоторые приятные воспоминания, изменил название на "Зов Бездны". Ульрих не протестовал.
