Взяв ручку и еще один лист бумаги, он стал обдумывать, как это лучше сделать.
Гюнтер – Цюрих
Рэймонд – Глазго
Арчер – Сиерра-дель-Фуэго
Хси – Леопольдвилль
Рейн – Бангкок Закончив писать, удовлетворенно кивнул. Такое рассеивание казалось оптимальным. Распоряжение о переводах он издаст сегодня же, только чуть позже, и к полуночи эти врачи будут уже в пути к новым местам своей деятельности. Возможно, никому из них даже в голову никогда не придет, почему их сорвали с насиженного места в Нью-Йорке и отослали так далеко.
Прибыла новая распечатка. Уолтон сразу же бросился проверять интересующие его позиции.
Обращение за номером семьдесят один от десятого июня касалось статистических данных о заболеваемости оспой в Северной Америке с 1822 по 1868 годы, а обращение семьдесят второе представляло собой копию заявки на антибиотики, необходимые для третьего клинического отделения. Какой-либо информации о запросах, произведенных Уолтоном, в распечатке за десятое июня не оказалось. Она исчезла из архива бесследно, словно ее там никогда и не было.
Затем Уолтон тщательно просмотрел распечатку за одиннадцатое июня, чтобы удостовериться, что в ней нет упоминаний об уничтожении целого массива информации, о чем он распорядился во время совсем недавнего сеанса прямой связи с компьютером двадцатого этажа. Нет, ничто не говорило о его хирургическом вмешательстве в память компьютера.
Он улыбнулся. Это была первая по-настоящему радостная улыбка за все время, прошедшее с гибели Фиц-Моэма. Теперь, когда память компьютера была соответствующим образом откорректирована, а врачи, имеющие хотя бы малейшее касательство к обследованию сына Приора, находились в пути в самые различные точки земного шара, только Фред мог помешать ему избежать наказания за противозаконные махинации с документами сына Приора.
Рей решил, что стоит рискнуть и ничего не предпринимать, чтобы защитить себя от угрозы все еще исходящей от Фреда. Возможно, братское чувство все-таки не позволит тому разгласить тайну.
Архив покойного директора Фиц-Моэма был разбросан на четырех этажах центрального здания Бюро, но Уолтона интересовали только те его разделы, доступ к которым открывался непосредственно из директорского кабинета.
Клавиатура и дисплей были вмонтированы в стенку слева от письменного стола. Уолтон не без внутреннего трепета слегка провел пальцами по многочисленным клавишам.
Основная сложность, с которой он теперь столкнулся, заключалась в том, что было неясно, с чего начать. Несмотря на тщательно продуманный порядок первоочередных дел, несмотря даже на всю готовность заняться этим весьма неблагодарным делом, его до сих пор смущал огромный объема работы, которую необходимо было проделать, чтобы стать хоть в какой-то мере осведомленным обо всей многопрофильной деятельности Бюро. В его руках оказалась судьба семи миллиардов жителей земного шара. Уолтону ничего не стоило переместить пятьдесят тысяч нью-йоркцев в суровые малонаселенные провинции северной Канады, проделать это он мог с такой же легкостью, как поменял место работы пяти врачей получасом раньше.
