Для моей цели достаточно поведать о ещё одном проявлении зависти визиря, если так я помогу читателю лучше понять его (Фахреддина) чувства к калифу. Надеюсь, что мне это удалось, но окончательное суждение оставляю на усмотрение читателя.
Случилось так, что однажды ночью калиф, который имел обыкновение каждой ночью выходить в город, чтобы посмотреть, всё ли в порядке, почувствовал лёгкое недомогание, вызванное небольшим излишеством. Фахреддин, который всегда сопровождал его в этих ночных прогулках, на сей раз вынужден был идти один.
Это задача была ему совсем не по вкусу, ибо он утомился за целый день тяжёлых и непрерывных трудов. Диван собирался несколько раз и обсуждал ряд сложных вопросов.
Последний из этих советов был посвящён обсуждению болезни калифа и тому, что следует предпринять по этому поводу. Поскольку никакого решения не было принято, диван был распущен, а великий визирь и младшие визири удалились, весьма обеспокоенные мрачным настроением калифа, который прежде всегда был весел и счастлив.
А теперь вернёмся к прогулке Фахреддина. Вечером, около десяти часов, он вышел из дворца переодетым в простого евнуха. Пройдя город из конца в конец, визирь поспешил домой, подгоняемый мыслью о горячем ужине.
Он прошёл мимо большого дома, в окнах которого горел свет. Это показалось визирю странным, поэтому он отважился подойти поближе, для того, чтобы лучше присмотреться.
Он бесшумно подошёл к двери и прислушался. Изнутри доносились звуки музыки и пения, причём голоса были определённо женскими. Визирь, желая узнать причину этого, на мгновение задумался. Так как он совершенно точно знал, что калиф запретил увеселения позже десяти часов вечера, то с этим случаем следовало разобраться.
Визирь громко постучался в дверь, предварительно убедившись, что его ятаган был наготове. Поскольку он не знал, что может произойти в результате его вторжения, визирь приготовился к встрече с любой неожиданностью. Первой из них было то, что музыка и пение тут же прекратились, и свет погас. Второй же стало то, что никто не открыл ему. Всё это выглядело очень подозрительно, ибо указывало на то, что внутри происходило нечто такое, о чём участвующие не хотели сообщать людям, чьих намерений они не знали.
Обнаружив, что обитатели дома не желают его впускать, Фахреддин нанёс по двери крепкий удар ногой. Дверь оказалась не менее крепкой, и к тому же запертой на засов. Она была из красного дерева, и, очевидно, очень прочная.
