– И ты сейчас чувствовал то, что…
– Нет, Брэйдан, сейчас я умирал ровно столько раз, сколько было убитых прошедшей ночью, – каким-то чужим голосом сказала я. – Должно быть, все потому, что аура так истощилась, пока я занимался Кельмом. Так быть не должно было, но было… Знаешь, если мне суждено умереть с разорванным горлом, то это будет как-то обыденно, что ли? – вяло пошутила я, а рука северянина так и замерла на моих волосах.
Он долго молчал. Молчала и я. Опираясь щекой на его крепкую грудь, где под тонкой рубашкой, прощупывались твердые, как гранит, мускулы и так быстро билось сердце. Странным образом именно этот звук придавал сил, заставляя чувствовать себя уверенно и защищенно. И так это было ново для меня, чувствовать кого-то столь близко и верить, что именно ему под силу защитить, уберечь и помочь.
– Я тебя попрошу только один раз, Дэй, – каким-то незнакомым ледяным тоном заговорил северянин. – Если впредь возникнет подобная ситуация, ты поставишь меня в известность до того, как твой монашеский зад решит, что ночью в джунглях безопасно лежать без сознания в первой попавшейся канаве, – жестоко чеканя последние слова, сказал он. – Ты понимаешь, что мы могли бы покинуть это место до того, как тебе стало бы так плохо?
– Как бы мы ушли, Брэйдан? А остальные, а? Разве собрать обоз так быстро, а трупы, а Кельм?
– Ну, уж до ближайших кустов или канавы дошли бы, – съехидничал он, а я отчего-то покраснела. Хорошо, что ночь, не видно.
Эту ночь мы так и провели под ветвями раскидистого дерева. Брэйдан оперся спиной о его широкий ствол, продолжая удерживать меня на руках. А я, сама не знаю когда, провалилась в умиротворяющий сон. Казалось, энергия, что такими мощными потоками клубилась вокруг Брэйдана, укутала меня теплым, непроницаемым одеялом, и я, больше не чувствуя чужой боли, просто выпала в сон.
Просыпаться не хотелось, но солнце уже начинало раскрашивать небо ярко-алыми красками, воздух нес утреннюю прохладу, а еще меня кто-то неустанно щекотал за нос. Поняв, что это не игры сонного разума, тут же распахнула веки, скрестив глаза на переносице, и просто замерла, затаив дыхание.
Они были такими маленькими, просто крошечными, с ноготок. Птички, не бабочки, не мухи, а именно что птички! Серебристо-зеленые крошки порхали в золотом солнечном свете на небольшой полянке, перелетая от цветка к цветку. И такая вот крошка, должно быть, решила, что мой нос это какой-то диковинный цветок, и сейчас настойчиво пыталась засунуть свой маленький клювик в него.
