Видишь, Принцесса: вместо корзин с цветами — позорное изгнание. На чем я тогда остановился? Ах, да, на их крылатых словах «Горе побежденным!» Похоже, ими исчерпывается философское кредо людей. Я бы продолжил свою мысленную беседу с тобой, да не выйдет: толпа на площади начинает вопить, полицейский кордон с трудом удерживает жаждущую линчевать нас толпу. Нам грозят палками, в нас летят плевки, со всех сторон несется вульгарная брань. К Бернардье подходит офицер и защелкивает на его запястьях наручники. Полицейские подталкивают… нет, бьют нас в спину прикладами.
По дороге в тюрьму впервые за много часов мы услышали голос Бернардье:
— Простите их, дети мои. Они не ведают, что творят.
Теперь мне представилась возможность рассмотреть его физиономию вблизи: маленькие серые глазки так и буравят собеседника, узкая щель рта, большие волосатые уши, длинный, как водосточная труба, нос.
Когда судьба твоя в руках такого мандрила, на веселое времяпрепровождение и дружеские похлопывания по плечу рассчитывать не приходится.
— Значит, вы и есть те самые бродяги, что дают представления, говорит полковник, барабаня пальцами по пульту селектора с диктофоном. Никогда бы не подумал…
— Тем не менее это мы, — отвечает Бернардье.
— Мне вас раздавить — раз плюнуть, понял?
— Понял, — говорит Бернардье.
— Я ж вас, проклятых бандитов, одним махом… хрясь, и все тут. Думаешь, не могу?
— Можете: хрясь! — соглашается Бернардье.
— Могу! — орет полковник. — Я много чего могу! Народ оказал мне высокое доверие: обеспечивать его безопасность. Меня уполномочили следить за порядком.
— Вас уполномочили следить за порядком, — эхом вторит Бернардье.
— А вы разносите заразу.
— Да, мы разносим заразу — заразу красоты, — соглашается с ним Бернардье.
— Кому она нужна, ваша красота? Да никому! В пункте седьмом Указаний лорда-констебля что написано? «Красоту следует вырывать с корнем. Красота враг номер один государства, правопорядка и народа».
— Прямо так и написано, господин полковник? — робко вопрошает Бернардье.
— Слово в слово.
— Вот как, значит, — удивляется Бернардье. — Вот уж не думал, что лорд-констебль столь красноречив, честное слово.
Полковник раскрывает тяжелую папку и принимается сосредоточенно перелистывать бумаги.
— В чем вас только не обвиняют… да при таком компромате я вас перевешаю и глазом не моргну! — заявляет он.
— Да уж чего там моргать, господин полковник, — соглашается Бернардье. Раз народ вас уполномочил… Роботов тоже перевешаете, господин полковник?
