– Инопланетянах? – спросил Арон как-то настороженно.
– Ну да…– ответил Иссахар, немного растягивая слова. – Это же что-то вроде «Зоны 51», ты еще не догадался, что ли?
– Зона 51? – переспросил Арон.
– Понятно, – ответил я за Арона. – Он не в теме.
– Понимаю, – кивнул Иссахар, – я тоже был не в теме. Ночью прозрел. Когда все увидел – чуть с ума не сошел. Да, ты, впрочем, меня видел… Это ведь ты был?
– Видел? Тебя? – удивился я.
– Ну да… Ты даже вспотел! Не помнишь, что ли? Мы во сне пересеклись… Хотя, да, это понятно.. Ты еще не созрел… Моше вот почему-то вдруг «перезрел» и сразу… Но это, впрочем, только теперь понятно стало, – добавил он. – Короче, так. Я тут пока останусь, а вы идите барахло свое собирайте. И мое тоже соберите, ладно? – он протянул Арону маленький ключик, – Минут через двадцать начнется. За меня не волнуйтесь, наверху встретимся. Лады?
Мы ошарашено кивнули. Затем вышли, или точнее – Иссахар нас вытолкнул. А затем, когда дверь закрылась, нам обоим почудился какой-то едва уловимый свист, там за дверью, где был Иссахар. И тогда у Арона из левого уха вдруг струйкой потекла кровь…
Я уже находился в пути третьи сутки, и надо сказать, изрядно вымотался. Прерывистый сон, еда от случая к случаю, и ладно бы только это! Поражало, например, еще то, что практически на любой станции сэндвичи, которые продавались, были словно из одного и того же испорченного станка: черствый, слегка подогретый в тостере хлеб, а внутри – все холодное, почти ледяное – даже сыр. Кофе, вообще непонятно из чего сделано. Советский ячменный, который давали нам в детском саду – и тот был куда вкуснее. Впрочем, вокзальная еда, наверное, – повсюду такова. Расчет на то, что видят тебя в первый и последний раз, а потому и стараться ради того, чтобы ты еще раз пришел незачем.
А еще сильно достает невозможность залезть в душ. Не понимаю, в прежних многочисленных многодневных походах меня это не волновало совсем, а тут мне все время кажется, что я вот-вот начну весь чесаться. Но и это не главное, наверное. Самым изнуряющим все-таки, я думаю, является постоянный страх. Страх абсолютно всего: что тебя кто-то опознает на улице, страх, когда где-то завоет полицейская сирена: я очень боюсь снова оказаться в участке, поскольку на сей раз я уже точно не попаду на обиженного жизнью и федералами сержанта, и за меня уже наверняка возьмутся основательно…
Мы остановились в маленьком городке Турнс, который, судя по карте, находится где-то посреди Орегона. Я вышел из автобуса, отошел в сторонку и сделал пятьдесят приседаний и столько же наклонов, с тем, чтобы размять затекшую спину. Затем, я стал искать глазами забегаловку, где было бы можно купить все тот же говенный кофе и ненавистный уже сэндвич. Надо сказать, что фокус с обрывком газеты работал не только с контроллерами, но и с любыми продавцами. Я, правда, старался этим не злоупотреблять: «покупал» только еду, и только два раза в сутки, а также – очередной билет. Всякий раз, когда я приезжал в нужную точку, Арон звонил в ближайшую телефонную будку и говорил, что делать дальше, ну, в смысле, куда ехать и каким именно маршрутом. Сейчас мой путь лежал в Рено, что находился уже в Неваде.
