– Я рад, что вы обо всем догадались, мой друг. Вы делаете поразительные успехи – иронично подметил Миша. – А теперь пожалуйста, продолжайте идти вперед. У нас с вами очень много дел.
Степа быстро и размашисто зашагал к машине.
ГЛАВА 12
Герман Матвеевич с присущим ему аппетитом, поглощал пирожное . Он смачно причмокивал, облизывая языком сбитые сливки, размазанные по губам. Он сидел на стуле, держа перед собой маленькую тарелочку, на которой и находилось лакомство. Когда открылась дверь, Зонберг лениво повернул шею. Увидев знакомых людей, он продолжил трапезу.
Корнилов достал из кармана мобильник и держа его за прозрачный пакет, как факел перед собой, показал эксперту.
– Мобильничек – фыркнул Герман Матвеевич, не отрываясь от десерта.
Корнилов подошел ближе:
– Вот! – Он крутил пакетом почти перед лицом эксперта.
– Спасибо, у меня уже есть телефон. К тому же модель – слишком устарела – юмора Зонбергу было не занимать....
Миша демонстративно положил находку на стол, рядом с чашкой ароматного чая, которую Герман Матвеевич себе налил, дабы запить лакомство.
Затянулась " немая сцена". Зонберг проглотил остатку пирожного и очень спокойно, как будто ничего не происходит, облизал пальцы. Корнилов стоял, как вкопанный и сверху вниз "пилил" взглядом эксперта. На заднем плане у двери, застыл Степа Кузьменко. Он вообще недолюбливал Германа Матвеевича. Может из за того, что тот делал все довольно медленно. Но Корнилов сразу понял, что Зонберг – эксперт криминалист " от бога". А уж в местных реалиях, так вообще, приходилось на него молиться.
Не выдержав " сварливого взгляда", Герман Матвеевич отставил уже пустую тарелку и вытерев руки, об когда то белый халат, взял принесенную Корниловым находку.
– Ну и? – Деловито спросил эксперт
– В первую очередь отпечатки! – Пояснил Корнилов
Тяжело кряхтя, Герман Матвеевич поднялся со стула и удалился в другую комнату.
Полковник Захаров стоял у окна и внимательно смотрел в одну точку. Вот уже как сутки, не находил он себе места. Письмо, которое кто то кинул в почтовый ящик, перевернуло его жизнь, еще раз. Эти два года, он жил как на " автомате". И постепенно привыкая, быть несчастным. Ему казалось, что той, другой жизни, вовсе не было. И он всегда был таким несчастным. Окружающим, Иван Лукич старался не показывать своего состояния. Все конечно все понимали, но так же старались виду не подавать. А сам собой полковник становился наедине, со своим вечно, сильно бьющимся сердцем.
