«Какое мне дело? – думал Генрих. – При дворе герцога предостаточно чудесных дам. И этих дам я уже видел. Матильда, Грета. Боже, я совсем о них забыл. И все незамужние. И все благоволят мне. Что меня так тревожит эта северянка, которую я не видел? Что-то со мной не так. Это черный всадник не дает мне покоя… Но при чем тут он? Я запутался. Они говорят о войне в то время, когда грядет зима, а с ней, возможно, голод, раз урожай настолько скуден… Боже, о чем я?»
Только сейчас Генрих ощутил, что у него кружится голова и подкашиваются колени. Он почувствовал тошноту. Как? С чего? Так неожиданно? Нет, это началось, – и он это осознал, – сразу, как он услышал… о племяннице графа.
– Проклятье, – прошептал он, прислонившись к стене. – Не хватало мне еще свалиться прямо тут.
В это время вокруг поднялся гвалт. Прения были в самом разгаре.
«Господи, прости… что со мной происходит?» Генрих попятился к выходу. Оказавшись вскоре на улице, он принялся жадно хватать ртом воздух. «В суматохе моего отсутствия не заметят», – подумал он. Генрих медленно шел вдоль крепостной стены. Его шатало в разные стороны. Вдруг ему показалось, что воздух вокруг него задрожал, а все, что он видел, оказалось искривленным. Он принялся креститься. Послышалось карканье ворон.
Генрих не понимал, куда направляется, его мотало из стороны в сторону, и, что самое необъяснимое, как он успел отметить, – люди, проходящие мимо, не обращали на него никакого внимания.
«Куда я иду?» Ему казалось, он теряет сознание…
– Ты куда, Вить? – окликнула мать.
– Пойду, прогуляюсь немного. У меня какое-то кислородное голодание, – смеясь, ответил Виктор, отпирая входную дверь.
– Ты думаешь, московский воздух тебе поможет с этим справиться? – спросил отец.
– В сквер загляну, – сказал Виктор.
– Время десятый час, – заметил отец. – Тебе на работу не нужно завтра?
– Я ненадолго. Кстати, я написал заявление на отпуск. Буду дышать весной. – Виктор вышел за дверь.
– Что происходит с нашим сыном? – встревожено проговорила мать.
– Он же говорил, переходный возраст, – сказал отец. – К тому же, весна.
– Да ну тебя.
Виктор вышел во двор своего дома. Тусклый свет фонарей освещал дорожку, ведущую на центральную улицу, где все еще шумел день. Дойдя до ближайшего сквера, Виктор окунулся в свежесть майской зелени, столь нечасто встречаемой в центре Москвы. Редкие прохожие брели взад и вперед мимо него. Ему казалось, что, не смотря на довольно поздний час для среды, они никуда не спешили.
