Очарование Египта | страница 4
V. Итальянские скорости
Король Фуад добавил:
– Итальянская колония восхищает своим умом, трудолюбием и скоростью!
Эти слова проникли в моё сердце, воскресив в памяти подвижническую жизнь моего отца, бывшего одним из первых адвокатов, высадившихся шестьдесят лет назад на берегу тонущей в грязи Александрии, где не было тогда ни газа, ни питьевой воды, которую он каждый вечер пересекал с фонарём в руке, чтобы вести запутанные процессы пузатых пашей, называвших его фелфел, то есть «перец» – за ум, работоспособность, скорость.
В заключение король Фуад сказал:
– Я испытываю к Савойскому дому>12 сыновние чувства. Королева Маргарита>13 была мне как мать. О, мой прекрасный Турин! Меня связывала крепкая дружба с вашим министром иностранных дел, верным последователем дуче!
В тот день он поразительно раскрылся передо мной в атмосфере кантилен, пальм, дюн, пирамид и арабских селений, явив собой отважный и жизнерадостный образ родины, полуострова, бредившего мореплаванием, полностью электрифицированного волей своего правителя и неустанным усердием его сподвижников.
На следующий день я возвращался на поезде в Александрию, погрузившись в воспоминания. Подобно старинным хрупким безделушкам, они разбивались вдребезги при малейшем прикосновении. Первым из них был французский иезуитский колледж святого Франциска Ксаверия>4؛ теперь превращённый в караульное помещение губернаторства!
Я мчался на автомобиле прочь от охватившей мою душу ностальгии вдоль решётки садов Ан – тониадиса. Солнце этого чахлого дня египетского декабря тщетно пыталось ласкать мою футуристическую кожу. Однако пылающие и чувственные акации моего отрочества исчезли! Вместо них мне в ноздри ударил сильный запах дёгтя, распространявшийся от киля баржи, до краёв нагруженной хлопком. Этот деготь стремлении, путешествии, опасностей, дорог и приключений, затуманил мне мозг и заставил поднять голову.
По ту сторону ограды зачарованного сада протянулась в идеальном геометрическом порядке полоса высоченных пальм с металлическими пучками на верхушках, служащая обозначением авиатрассы итальянских почтовых аэропланов. Они кружат с негромким, но упорным жужжанием воинственных пчёл. Чёрная флейта войны, суровая музыкальная лазурь. Вместо крыльев отрезанные руки музыканта, оставшегося лежать на земле.
VI. Множество пальм, порождающих новые образы
Побеседовав с королём Фуадом, я заем обратился к нильским пальмам и странствующим дервишам. Они дали мне исчерпывающий ответ с точки зрения лирики пластики музыки и шумовых эффектов.
