– Президеээнт, – протянул генерал, – Да президент Ваш, наш такой же, как все! Грехов на нем столько, что тебе, сявка, знать не положено, поэтому я повторяю, с тобой я разговаривать не буду.
– Зря Вы так. Я ведь могу в своих поступках руководствоваться не только законом, а я Вы мне просто по-человечески не нравитесь, и дело не в том, что Вы отжали эти конторы московских застройщиков, не в том, что вошли в нефтедобычу, не в том, что смогли вывезти денежки из страны, пристроить за рубежом детей и внуков, и, даже не в том, что при этом людей по вашему приказу безжалостно прессовали, а некоторых до сих пор держат по зонам. А лишь потому, что ты, генерал, товарищей своих, как ты говоришь «с грехами» предал. Ты вроде умный, все долго обдумывал, а ставочку сделал неверную. Решил не устоят. Поэтому ты сейчас, генерал, не в комитете сидишь на Большой Лубянке, а здесь в СИЗО. А у нас в России, а ты не забыл, генерал, что ты у нас в России генерал? Не у тех кому ты продался, не у пиндосов, а здесь в России. Здесь и не чета тебе, такие царедворцы шли на плаху или кряхтя садились на кол. Скажу прямо – цена твоей ошибки жизнь, твоя жизнь, генерал. Рекомендую тебе пойти на сделку, признаешь свою вину, возвращаешь все нажитое государству – и здесь, что лежит, и из-за бугра, детям оставим маненько, пускай живут в Лондоне своем, получишь срок, но сидеть не будешь – стреляешься, как офицер, дома. Нам сейчас много денег нужно. Ты думай генерал. Время дать тебе? А, думаешь ставочка еще сыграет, через месяц два, когда санкциями окончательно задавят? И ты, ты генерал, жертва политических репрессий, вылетаешь в свой туманный Альбион белым лебедем? Ну тогда рекомендую тебе вспомнить своих бизнес партнеров. Тех, которых в таких же кабинетах наркоманами, инвалидами или опущенными сделали. Вспомнил? Все равно нет, смотри это твое решение, начнем с легких физических упражнений, я зайду через полчаса. В адвокатов Российских веришь? Нет? Вот и молодец! Поеду пообедаю.
Следователь вернулся через сорок минут в тот же кабинет, седого генерала было не узнать – тот сидел на полу рядом с креслом, рубаха разорвана, дышит тяжело, но видимых синяков нет. При виде следователя с трудом поднялся, смотрит с ненавистью:
– Сука, как же я тебя…, Вас всех гнид просмотрел то, а?
– Да Вы присаживайтесь, генерал, – по–хозяйски размещается на кресле со спинкой следователь, – Не обижайтесь на меня, повторяю я Вас уважаю, и мы с Вами очень похожи – служивые люди. Вы были выше, но пошли вниз, я Вас спущу до самого дна. Поверьте моему чутью бывшего прокурора, а ныне следака, если я Вас не утоплю, запросто могу оказаться в соседней с Вами камере. Поэтому список вопросов у меня такой… Коньяк будете? А меня интересует перечень Вашей недвижимости за рубежом, фамилии имена исполнительных директоров оффшорных компаний, принадлежащих Вам и Вашим родственникам. Вот бумага ручка пишите. Пошел я? Да ладно, Вас сейчас чем били валенками или бутылками с водой? Я уйду, а Вас отмудохают руками, ногами и палками резиновыми, через три дня, когда будет подзаживать, операцию повторим, как там у Симонова «С той же силой в ту же боль». Да, что я Вам рассказываю, Вы же и сами все знаете. И не жалейте Вы себя, наша с Вами «палочная» система сколько людей в стране сломала? Был бизнесмен стал бомж, баб на панель, если не с Вами, да генерал? Я выпью с Вашего позволения коньяк отечественный, но хороший – семь лет, «Каспий». Вам плеснуть? Следователь достал из «утюга» открытую бутылку коньяка, 2 пластиковых стаканчика, целлофановый пакетик с пластиковой тарелкой и нарезанными дольками лимона, – Вы может виски предпочитаете? Что-то я не смотрел Ваши увлечения в личном деле, а я коньяк. Так все–таки не будете? А я за Вас выпью! Это правильно! Если бы Вы сейчас остановились, то это уровень майора какого-нибудь зачуханного, отвечающего за безопасность в Богом забытом армейском гарнизоне. А Вы целый генерал-полковник – надо соответствовать, мы с Вами целую карьеру здесь пройдем вместе. Камера у Вас одиночная, повесится Вам не дадим. В рукаве у меня сами понимаете еще есть перевод Вас в камеру с местными активистами, поближе к народу, пойдем вместе с Вами народной тропой, так сказать. У меня дети в школе Солженицына изучают, про ужасы 37 года, но мы то с Вами люди системы, знаем, что ужасы то остались. Да? Только, конечно, не для всех. Для нас с Вами до сего дня не было, а мужика то мы с Вами под нары загнали! Я еще выпью, с Вашего позволения… Честно сказать, не верю я в Вас, сойдете Вы с дистанции, ибо нет в Вашей биографии ничего героического. Но я за Вас буду болеть! Вдруг Вы пройдете все ужасы, которые я, как наместник черта здесь на земле, вынужден Вам буду прописать, плюнете мне в рожу возле самого финиша и прошамкаете беззубо: «Да пошел ты!». И вот тогда, восхищенный, я буду вынужден нарушить правила и дисквалифицировать Вас, применив «сыворотку правды» – скополамин. А Вы вздрогнули, то есть про достижения наших ведомственных химиков и нейрофизиологов Вы знаете. Да спец препарат СП-108, тот самый с помощью которого индусы в 2008 теракт в Мумбае расследовали. Лекцию Вам прочитать? Молчите. На самом верху высшей нервной деятельности, которая отличает нас от животных находится сознание. Оно состоит из двух пластов – глубинного самоосознания (СО) и поверхностного самовыражения (СВ). СВ никогда не раскрывает полностью СО, а чаще блокирует его проявления. А СО нас прежде всего интересует. Так вот после того, как Вы пройдете весь путь свой здесь и останетесь наедине только со своими мыслями, от Вашего СВ останется тоненькая пленочка, которую уберет наш спецпрепарат. Представляете Вы в конце пути, а тут подножка и Вы все равно все рассказываете, а ведь обидно сколько всего пришлось напрасно вынести… Берите ручку! Пишите!
