Охота за призраком. Борьба спецслужб СССР, США и Западной Германии за архивы МГБ ГДР | страница 31
В тот период времени Горбачев, очевидно, осознавал, что процесс объединения Германии мирными средствами уже не остановить, и его, скорее всего, заботили уже рамки, в которых он будет происходить. Но у него в мозгу господствовали иллюзии, связанные с преодолением конфронтации, вызванной холодной войной. В этом плане заслуживает внимания запись, сделанная Черняевым 10 декабря 1989 года. «2–3 декабря состоялась встреча Горбачева и Буша на Мальте. Новое мышление вовсю продолжало менять мир, несмотря на аховое положение внутри страны», — отмечает референт. С его точки зрения, именно встреча на Мальте обозначила конец холодной войны. Собственно говоря, скорее всего, эта концепция и господствовала в голове Михаила Сергеевича и определила все его дальнейшие действия, основанные на доверии к словам западных политиков и озабоченность ситуацией в экономике СССР.
Конечно, Горбачев был застигнут врасплох стремительным развитием событий в ГДР. И если в беседе с председателем правопреемницы СЕПГ, партии, носившей тогда название СЕПГ-ПДС, Грегором Гизи 10 декабря 1989 года он еще уверял, что СССР отвергнет «любые попытки Запада ограничить суверенитет ГДР», то уже месяц спустя, 24 января 1990 года, Николай Португалов в интервью западногерманской газете Bild объявил, что, «если граждане ГДР хотят объединения, то оно наступит. И СССР не вмешается в ход событий».
14 июля 1990 года Черняев записал, что «вчера подготовил для Горбачева материал к Колю. В конце написал, чтоб договорились о том, какой ответ Коль будет давать насчет согласия Горбачева на вхождение Германии в НАТО. Ведь мир еще не знает об этом согласии (заметим, что о нем, судя по письму Фалина, не знали и многие ближайшие помощники Горбачева), данном Бушу в Вашингтоне, и может получиться так: Буш, мол, не уломал Горбачева, а этот немец быстро купил согласие за кредиты».
Как известно, государственный визит в США состоялся с 30 мая по 4 июня 1990 года. Сам Горбачев в своей книге «Жизнь и реформы» признает, что в переговорах в Вашингтоне «германский вопрос» обсуждался, но он обходит молчанием достигнутые договоренности. И только Черняев дает представление, о чем была достигнута договоренность. В Архыз Черняев не полетел, хотя его имя было в списках сопровождающих. Видимо, ему не хотелось участвовать в предательстве интересов бывших союзников СССР.
И хотя в докладной записке Фалин еще размышлял о статусе Германии как неприсоединившейся страны, и Коль, и Горбачев уже знали, что объединенная Германия войдет в НАТО. Уже в наши дни, готовя к печати свою книгу «Конфликты в Кремле», Фалин с горечью замечает, что «стал бы я портить бумагу и писать свое последнее послание М. Горбачеву по германской проблеме, загляни хоть на минуту на кухню, где готовились блюда и приправы к Архызу».
