Николас сложил руки на груди, стараясь не выйти из себя. Еще одна ссора ни к чему не приведет. Они оказались замкнуты в одном пространстве, значит, кто-то обязан был уступить и свести острые моменты к чему-то нейтральному. Но за десять месяцев терпение подходило к концу.
Ей все были должны.
И оставалось в этом кое-что важное: можно далеко зайти, но не в дружеских отношениях. Не там, где взаимность важнее амбиций.
– Остров… Нам бы выбраться… Я бы пошла работать в лечебницу, но не на повышение квалификации, а помощницей. Так легче. Без сложных путей. Все равно хорошо платят, а если что, можно выйти на переработки.
Джин-Рут перешла на другую тему. Рассуждать о том, чем займется после освобождения, было ее любимым делом. Поначалу злилась, что Алан продал их особняк. Теперь ее ждала крошечная квартирка в новом городе, а он поселился в доме Тодора. Думал (а она читала его мысли во сне), что на время, чтобы после переехать с Аннетт в новое место возле Лавки Зодчего.
И до работы было недалеко, он занимался зельями в лаборатории при больнице. И близко к Тодору, все-таки Аннетт явно не была готова покидать отцовский дом. Хотя служила стражницей.
Стражница… Джин-Рут злил ее выбор. Точнее, то, что брат на фоне смелой Ани занимался совершенно неожиданным делом: варил снадобья, сушил травы и выращивал ядовитые растения. Было бы все наоборот, но нет.
Аннетт патрулировала город, оберегая его от проклятых, и лишь изредка просила Алана о помощи с защитной оболочкой.
И никого это не смущало.
– Тебя возьмут.
– А ты? Решил, где будешь? – спросила, лениво повернув голову к Николасу.
– Стражником. Не вижу себя никем другим. Тем более при защите использование призраков не нарушает закон. Главное – вернуть их для равновесия за черту зеркала.
– И как ты себе представляешь это сражение? – Джин-Рут нахмурилась.
– Вселяешь в нападающего душу из Зазеркального мира и, пока она впитывает его эмоции, пользуешься моментом и отправляешь в темницу.
Звучало просто, в чем-то наивно, но Николас знал: ледяные прикосновения тех, кто запечатан между мирами, обжигают не слабее огня. Синее пламя, испепеляющее все изнутри, – жажда мертвого, что скитается в сером пространстве столетиями.
– И удержишь? Ты? Мне помнится, Ани волновалась о твоем возвращении из зеркала, а ты выпустить кого-то собрался…
Джин-Рут глядела недоверчиво. Мог бы выйти, они бы сейчас сидели в каком-нибудь кафе в Нордвуде и наслаждались едой. А здесь все казалось пресным, хотя вкус изредка пробивался. Ник твердил, что вся проблема была у нее в голове, но нет. Как же в голове, если он приносил еду, а не она сама?
